— поезда адмирала, в том числе и с золотым запасом, состоят под охраной союзных держав;
— после смягчения обстановки поезда будут выведены под флагами США, Франции, Великобритании, Японии и Чехословакии;
— станция Нижнеудинск объявляется нейтральной; чехам надлежит охранять поезда адмирала и не допускать на станцию войска вновь образовавшегося правительства Нижнеудинска;
— конвой адмирала не разоружать;
— в случае столкновения войск адмирала с повстанцами чехам надлежит разоружить обе стороны.
Последний пункт более чем примечателен. Во-первых, он доказывает, кто здесь хозяин: легион способен разоружить обе воюющие стороны; следовательно, сил у него более нежели достаточно, и он единоличный вершитель судеб в полосе железной дороги, а кто владеет ею, тот владеет Сибирью.
Во-вторых, этот пункт свидетельствует и о том, что союзники уже поставили крест на Колчаке — он для них не верховная власть России. Да и сам тон инструкций, переданных пану майору, оскорбителен: сидеть адмиралу — и не подавать голоса, пока господа союзники не соизволят свистнуть. Но ведь он — русский адмирал. За ним — десятилетия службы во флоте, крещение огнем и кровью в двух кровопролитных войнах, а также научная экспедиция во славу Отечества. И пока он — вождь всего белого движения…
В общем, белочехи обеляются всеми средствами, ну нет у них ничего такого ни с Колчаком, ни с колчаковщиной; они как один за демократию. И настроение у них давно не то: был да сплыл Западный фронт во Франции. Германия аж с 28 июня живет по Версальскому уставу. Австро-Венгрии вообще нет в природе: рассыпалась! По всей Европе с 1919 г. — покой и благоденствие. Недаром так заспешили на этот самый покой легионеры. В конце девятнадцатого, чуть ли не в ноябре, тиснули документ о срочном уходе из России.
В те же недели их уполномоченные Павлу и Гире публикуют меморандум об отказе покрывать зверства колчаковцев чехословацкими штыками. Братья славяне сами занимались не благотворительностью, но ежели обеляться, так обеляться.
Лучше быть нищим, околеть от холода и голода, но не принимать помощь. У людей помощь — всегда удавка, подлая зависимость. Ибо за помощь людей расплачиваются. Нет у людей бескорыстной помощи…
Есть… милосердие. Но ведь то… подачка, подаяние… А помощи как выражения любви, чести, пусть, долга — нет и не бывало вовек.
Понял это адмирал в те дни. Да разве дни? Горечь и мука в душе.
Понял и все время повторял про себя эти слова. И все жалел (ну сущий ребенок!), что нет крыльев. Не может лечь на крылья и унести себя и свою гвардию.
В трупные ямы втягивались адмиральские составы…
Целых две недели союзники томят Верховного Правителя в Нижнеудинске. Его положение и унизительно, и беспомощно. В эти дни берет разгон и побеждает восстание в Иркутске, и Политический Центр предъявляет требование о выдаче Колчака, а ведь от Нижнеудинска до Иркутска день или два ходу даже по тем дорогам. Адмирал мог быть на месте и, следовательно, влиять непосредственно на события задолго до восстания.
У белочехов, кроме общечеловеческих, демократических обид на Верховного Правителя, свилась под сердцем еще одна, так сказать, сугубо личная, весьма жгучая, ну просто рана, а не обида!
Распорядился Верховный Правитель не пропускать с их эшелонами награбленное добро как национальное достояние России — ну разве не реакционер! Куда ж им в таком разе с чемоданами да золотом, драгоценностями и прочей рухлядью?
На совесть прибарахлились бывшие пленные, на самый кадык русским поставили ногу, все тут на уважительный тон с ними. И золото изымали, и волжско-камских и сибирских мужиков стреляли да вешали, и при любом случае жгли, взрывали, конфисковывали, и вообще пялили девок единолично и «хором» — и все, само собой, без малейшего риска ответственности и разных там угрызений совести. Ну никакого секрета для легионера насчет цвета крови у туземных мужиков с бабами!
А что словаки и чехи основательно обобрали Россию от Волги до Владивостока — факт, не требующий доказательств. «Нищие» пленные по возвращении на родину организовали Банк чехословацких легионеров — едва ли не самый крупный банк того времени в буржуазной Чехословакии.
И не напрасна та железнодорожная пробка под Иркутском. Сочинена она была командованием легиона. Иначе ускользал Верховный Правитель со своим штабом и преданными людьми в каком угодно направлении. Не была железная дорога еще порвана восстаниями, приказывай — и кати! А при таком раскладе спасет адмирал остатки своей Колчакии, склеит, подремонтирует — да опять развезет контрреволюцию!