Формирование качеств, сложивших большевизм, выделение из массы расплывчатых, случайных идей в нечто обособленное, характерное было отмечено еще Герценом. Именно в них причина разногласий, точнее, неприятия Герценом этой новой волны революционности, уже другой по духу и своему социальному составу.
Так или иначе эти характерные особенности, выявившиеся в революционной борьбе второй половины прошлого столетия, уже несут нечто свое, присущее лишь российскому освободительному движению. Его первым ярким представителем явился Чернышевский, а за ним стремительно нарождается и вся масса разночинной революционной интеллигенции, в том числе и сплотившаяся вокруг «Народной воли». В ней уже отчетливо просматриваются эти сугубо национальные черты революционных идеологий. Эти черты уже не размазываются в дальнейшей борьбе с царской деспотией; они уже остаются как бы незыблемыми, само собой разумеющимися ценностями.
У ленинизма были предшественники — без этого не бывает. Ленинизм — нечто составное, он отнюдь не оригинален. Да и сам Ленин указывал на предшественников большевизма, но, как думается, данный анализ в применении к русской жизни несколько неполный. Оставим анализ философских и экономических предпосылок социал-демократии. Он сделан с достаточной полнотой Лениным.
Марксизм явился интегрирующим, объединяющим началом для чисто национальных, самобытных взглядов, представлений о русском пути революции, то есть о том, который должна исповедовать Россия, ибо он ее и для нее. Марксизм явился той коренной идеей, вокруг которой сошлись все прежде разрозненные принципы и, так сказать, революционные достижения русской мысли и духа. Марксизм господствовал над умами революционеров и доброй части российской интеллигенции, а она в свою очередь являлась лишь выразителем бессознательной веры в социализм всей толщи народных масс. Эта интеллигенция лишь улавливала и оформляла настроение народа в соответствующие революционные воззрения, которые с такой полнотой оказались выраженными в марксизме.
Но не это суть важно.
Самым существенным является то, что внешне чужеземная доктрина (марксизм) на деле явилась очень родственной для России не только по философским устремлениям образованной и решительно настроенной части общества, но и, как это ни покажется странно и неправдоподобно, по духу народа. Это та нравственная основа жизни общества, которая предопределяла подлинный успех марксизма. Никакие штыки и кровь иначе не могли бы вживить эти идеи в сознание народа.
Рабского достаточно в психологии народа, но он никогда не покорился бы насилию идей. История это доказала. Народ не изменил православию почти за 300 лет монголо-татарского ига. Отбивал все нашествия поработителей — от польских лжедмитриев и шведов до Наполеона и Гитлера. Все дело в том, что марксизм нес то, во что бессознательно верил народ: дележ земли, раздел имущества — это рай на земле.
Но и это не все. К этому добавилось и многое другое от духа народа, — духа, который складывался целое тысячелетие.
Он не мог не отразить, глубоко впитав в себя, разрушительные последствия трехсотлетнего монголо-татарского ига, надорвавшего душевные силы народа, физически истребившего самую деятельную, культурную и мужественную часть его. 300 лет произвола, убийств, униженности…
Характер нации претерпел серьезные изменения.
Церковный раскол оказался выражением не столько определенных политических изменений в русском обществе, сколько духовно-нравственных. За, казалось бы, чисто религиозным столкновением — борьба различных этических и философских идей. Еще один кризис, потрясший духовную жизнь народа, это — борьба внутри одной нации за определенные духовные ценности. Она уже отражала итог монголо-татарского ига.
Изоляция России как результат 300-летнего ига с особой ролью православия обернулась культурным застоем и замыкательством. Это культурное отставание уже четко дает знать о себе в XVII веке.
Крепостное право, столь долгое в России, закрепило это культурное отставание трудовой массы.
Необыкновенно затянувшееся рабство — результат взаимодействия всех этих сил уже по принципу обратной связи. Рабство предопределяло закрепление культурной отсталости. Культурная отсталость способствовала живучести рабства.
Но уже начинают работать определенные качества нации, сложившиеся в веках такого существования: холопская униженность, разрушительное отношение к миру (он как бы чужд, враждебен — ведь у крепостного все отнято; нет ничего своего, даже жизнь принадлежит господину), культ твердой руки, Хозяина, сознание правомерности жизни под насилием и в насилии, нетерпимость…