…Катится, катится огненный обруч спресованных яростью и кровью дней!..
«…Не из личных побуждений…» А стоило бы и из личных побуждений, даже очень стоило! Не спасет Николая Михайловича репутация широкообразованного и критически мыслящего историка — поставят и его чекисты к стенке. Кинется чуть раньше в Москву Горький: у Ленина будет искать заступничества, а не спасет бывшего великого князя. Ударят пули в голову и грудь…
А на такие предостережения, как письмо Николая Михайловича и множество подобных, Александра Федоровна однажды гордо ответит:
— Мы — помазанники Божии, и мы должны спасать Россию и спасем ее. Говорят, что я немка. Что же, Катерина была также немкой, но история назвала ее Великой.
Великий князь Николай Михайлович окажется единственным из Романовых, кто до Февральских дней семнадцатого счел необходимым познакомиться с Керенским…
Думаю, весьма близок к истине современник тех дней, написавший незадолго до Октябрьского переворота (Кадмин. «Падение династии». М., 1917):
«Все показания и документы, которыми мы до сего времени располагаем, говорят неопровержимо одно и то же — что главными грехами Николая были грех попустительства и грех преступной инертности к тому, что совершилось не только на пространствах великой Руси, но даже и в его собственном дворце и в его семье. Мы присутствуем при какой-то полной и постепенной атрофии воли, при ее угасании, когда не действуют уже никакие увещевания и крики об опасности ни ближайших друзей, ни родственников».
«Бог меня ведет» — это было и настроение, это была и воля государя императора. То, что современники принимали за одну пустую инертность, была горячая вера в Создателя, его провидческую руку…
16 февраля 1916 г. (по старому стилю) государь император соизволил пожаловать командующему Кавказской армией генералу Юденичу[31] «Георгия» второй степени — за взятие Эрзерума. В тот же день Его величество государь император выразил согласие принять фельдмаршальский жезл от сэра Пэджета[32]. На церемонии присутствовали генералы Алексеев, Фредерикс, Нилов, Воейков и представители английской военной миссии.
Спокойно, с достоинством и в то же время просто вошел Его величество государь император, и сэр Пэджет обратился к нему с почтительной речью по-английски.
«По повелению Его величества короля я имею честь поднести Вашему императорскому величеству жезл фельдмаршала британской армии. Мой августейший повелитель верит, что Ваше императорское величество примет этот жезл как знак искренней дружбы и любви и как дань уважения геройским подвигам русской армии. Хотя расстояние, разделяющее их друг от друга, не дало до сих пор возможности русской и английской армиям сражаться плечом к плечу против общего врага, они все же объединены твердой решимостью победить этого врага и не заключат мира, пока победа не будет обеспечена. Они борются ради общего дела и воодушевлены тем же духом. Британская армия, которая разделяет восхищение Его величества короля ее русскими товарищами, приветствует Ваше императорское величество как британского фельдмаршала, и король твердо уверен, что русская и британская армии вместе с их доблестными союзниками не преминут обеспечить своим странам прочный и победоносный мир».
И сэр Пэджет почтительно поднес жезл.
Государь император принял его и милостиво поручил сэру Пэджету передать Его величеству королю Георгу благодарность за оказанную высокую честь и выразил монаршью уверенность, что в недалеком будущем доблестные английская и русская армии будут сражаться плечом к плечу против общего врага (для этого английской и русской армиям следовало вступить в пределы Германии. — Ю, В.).
За торжественным обедом Его величество государь император провозгласил тост:
— Я с удовольствием пью за здоровье Его величества короля Георга, моего дорогого двоюродного брата, друга и союзника! …Через четыре дня Верховная судная комиссия, несмотря на протесты генерала Пантелеева, признает бывшего военного министра генерала Сухомлинова виновным и по статье 108-й — в государственной измене.
«…В этом же (1910-м. — Ю. В.) году монахиня Ксения ездила, сопровождая купчиху Л., в Петербург поклониться праху Иоанна Кронштадтского. Здесь она опять встретилась со «старцем».
Григорий, желая, по-видимому, похвастать перед царицынскими «дикарками» (женщины были из Царицына. — Ю. В.) тем, как его принимают в Петербурге, затянул их или к Головиной[33], или к сенатору Мамонтову.
31
Юденич, Николай Николаевич (1862–1933) — генерал от инфантерии, то есть полный генерал (1915). Из дворян Минской губернии. Окончил Александровское военное (юнкерское) училище (1881). Академию Генерального штаба (1887). Командовал полком в русско-японскую войну. С 1913 г. — начальник штаба Кавказского военного округа. С января 1915 г. — командующий Кавказской армией, провел успешные Эрзерумскую и Трапезундскую операции. Март — апрель 1917-го — главнокомандующий войск Кавказского фронта, затем в отставке. Осенью 1918-го эмигрировал в Финляндию, затем перебрался в Эстонию, где в июле 1919-го во главе белогвардейской Северо-Западной армии. После разгрома этой армии в октябре — ноябре 1919-го отступил в Эстонию. В 1920 г. выехал в Англию. Умер в Ницце.
32
Пэджет, сэр Артур — генерал-адъютант короля Великобритании Георга Пятого; приезжал в Могилевскую ставку в феврале 1915-го и феврале 1916 г. Георг Пятый и Николай Второй были похожи, на некоторых фотографиях — так почти одно лицо. А вот судьбы…
33
Л. В. Головина — жена камергера двора Е. С. Головина, сестра княгини Палей (жены великого князя Павла Александровича) и мать Муни — секретаря Распутина.