На письме Белецкого Алексеев наложил резолюцию: «Прошу рассмотреть и переговорить».
В изрядно сокращенном виде документы, присланные Белецким, были приняты. Но фактически это урезывание свело их на нет…
В середине ноября 1916 г. будущий белый вождь генерал барон Врангель в составе офицерской депутации прибывает в Петроград. Полк за боевые отличия получал наименовение 1-го Нерчинского казачьего Наследника Цесаревича полка — это очень высокая честь.
«Через несколько дней после приезда, — рассказывает о тех ноябрьских днях Петр Николаевич Врангель, — я назначен был дежурным флигель-адъютантом к Его Императорскому Величеству. Мне много раз доводилось близко видеть и говорить с Ним… Государь производил впечатление чрезвычайной простоты и неизменного доброжелательства. Это впечатление являлось следствием отличительных черт характера Государя — прекрасного воспитания и чрезвычайного умения владеть собой.
Ум Государя был быстрый. Он схватывал мысль собеседника с полуслова, а память его была совершенно исключительная. Он не только отлично запоминал события, но и лица, и карту; как-то говоря о Карпатских боях, где я участвовал со своим полком, Государь вспомнил совершенно точно, в каких пунктах находилась моя дивизия в тот или иной день. При этом бои эти происходили месяца за полтора до разговора моего с Государем и участок, занятый дивизией, на общем фронте армии имел совершенно второстепенное значение.
Я вступил в дежурство в Царском Селе в субботу…
Обедали на половине Императрицы. Кроме меня, посторонних никого не было, и я обедал и провел вечер один в Семье Государя. Государь был весел и оживлен, подробно расспрашивал меня о полку, о последней блестящей атаке полка в Карпатах… Я был поражен болезненным видом Императрицы. Она значительно осунулась за последние два месяца… Ярко выступали красные пятна на лице. Особенно поразило… болезненное и как бы отсутствующее выражение ее глаз… Великие Княжны и Наследник были веселы, шутили и смеялись…
На другой день, в воскресенье, я сопровождал Государя, Императрицу и Великих Княжен в церковь, где Они присутствовали на обедне… Видя, как молится Царская Семья, я невольно сравнивал спокойное, полное глубокого религиозного настроения лицо Государя с напряженным, болезненно экзальтированным выражением Императрицы, По возвращении из церкви я застал уже во дворце прибывшего сменить меня флигель-адъютанта графа Кутайсова».
На празднике Георгиевских кавалеров барон Врангель снова наблюдал Александру Федоровну.
«Я вновь, наблюдая за Императрицей, беседовавшей, наклонившейся над носилками тяжелораненого, обратил внимание на болезненное выражение ее лица. Она, внимательно расспрашивая больного, в то же время, казалось, отсутствовала… Она мыслями была далеко».
Граф Адам Станиславович Замойский до войны был только церемониймейстером двора. С первого дня войны записался добровольцем-рядовым, хотя ему уже перевалило за пятьдесят. Почти тут же был затребован в ставку к великому князю Николаю Николаевичу и произведен в корнеты. После смены Верховного главнокомандующего и года службы при особе государя императора получил флигель-адъютантские аксельбанты.
В ставке его за глаза называли «императорским лакеем»: он согласился быть ординарцем Верховного главнокомандующего, то есть государя императора. Обязанности его действительно были хлопотливы и зачастую унизительно-лакейские. Случалось исполнять обязанности и обыкновенного охранника при особе государя императора, и он часами берег августейший покой под дверьми. Но случалось по распоряжению царя сопровождать на передовые позиции иностранных военных агентов (атташе), как, к примеру, черногорского и японского, которые, не вытерпев, пошли в атаку вместе с русскими. Граф Замойский не отстал и, несмотря на свои уже преклонные годы, побежал вместе со всеми в цепях атакующих, за что вместе с военными агентами был удостоен Владимира с мечами (орден Св. Владимира).
Свою лакейскую службу при особе государя императора объяснял желанием облегчить судьбу Польше. Он все время напоминал августейшему монарху о своей разоренной Отчизне…
Спустя два года после расправы над бывшим царем и его семейством в Екатеринбурге бывший посол Великобритании сэр Бьюкенен напечатает два тома воспоминаний. Обязанности посла при священной особе российского императора сэр Бьюкенен исполнял с 1910 по 1918 г.