– Боже, она не знает Огурецкого! Да вы телевизор-то включаете хоть иногда? Это же главный наш секс-символ, десятых годов 21 века! – да, у Людочки было, что сказать по этому поводу, – он даже в Голливуде уже снимается! А для рекламы – просто создан. Брэд Питт отдыхает. Вау! Одно участие Огурецкого в рекламе женских товаров сразу поднимает продажи вдвое! Это научный факт, мы в бизнес-колледже проходили. Такое счастье, что нам удалось его заполучить! Да вы будете внукам своим рассказывать, что видели – вот так, близко, живого Огурецкого!
Они как раз остановились перед той самой дверью, за которой скрылся Огурецкий. Сейчас дверь открылась, и Наташа увидела новую анфиладу залов, в ближайшем из которых стоял Огурецкий, и визажист пудрил его лицо.
Глава 23
Яркий, безжалостный свет, отражаясь в бесчисленных зеркалах, превратил в анфиладу небольшую, как оказалось, комнату-гримёрку. Здесь царила женщина лет сорока, гримёр со стажем. Свое категоричностью, граничащей с хамством, гримёрша до боли напоминала Наташе героиню Рины Зелёной из фильма «Весна», тоже гримёршу. Первым, что услышала от неё Наташа, когда присела перед зеркалом, было:
– Боже, какой кошмар! – с этими словами гримёрша принялась за свою работу по подготовке Наташиного лица к съёмке.
– В каком смысле? – понимая, что ведётся на стандартный приём, Наташа ничего не могла с собой поделать, да и какая женщина не переспросила бы, услышав о своей внешности такое?!
– Что у вас с бровями? – гримёрша, отражаясь в зеркале за Наташиной спиной, скорчила такую мину, как будто была хирургом, столкнувшимся с гангреной.
– А что с ними? – Наташа вполне критично относилась к своей внешности, но как раз брови были той частью лица, которая её вполне устраивали: ровные, в меру густые, чёрные от природы, они не нуждались ни в прокрашивании, ни в прореживании, ни даже в выщипывании – на Наташино счастье, нынче брови носили густые, а ля натюрель.
Конечно же, форму бровей Наташа поддерживала и межбровье не запускала. Но гримёрша не унималась, она пожала плечами, закатила глаза и вздохнула настолько глубоко, что с таким запасом могла бы, наверное, нырнуть на пятьдесят метров без акваланга. Правда, ничего вразумительного, никаких профессиональных рекомендаций выдать она так и не успела. В гримёрку стремительно ворвалась уже знакомая Наташе ассистентка режиссёра Людочка с ворохом костюмов в руках.
Чёрную фрачную пару (нет, не чёрную, цвета «антраци!», усмехнувшись про себя, уточнила Наташа) Людочка повесила на крючок, а белое воздушное платье приложила к себе сначала, поцокала языком от удовольствия и протянула ей:
– Вот, примеряйте, пока Огурецкого нет.
Наташа послушно слезла со стула и стала переодеваться. Гримёрша, с неудовольствием поджав губы, дескать, её прервали на самом интересном месте, буквально работать не дают! – учинила допрос ассистентке. Она распрашивала Людочку о Наташе, ничуть не заботясь её присутствием здесь же, даже не скрытой ширмой:
– Откуда ее вообще притащили? – красноречивый взгляд лучше всяких слов объяснил Наташе, что разговор идёт о ней.
– Это Бореньки, Бориса Павловича знакомая. Режиссера нашего, Ковалева. Хорошо, что рядом оказалась.
– Ну, не знаю, не знаю, как ЭТО вообще можно снимать! – ещё один красноречивый взгляд гримёрши, перехваченный Наташей в зеркале, переполнил её чашу терпения.
– Ваше дело – загримировать меня, а все, что вы думаете обо мне вообще и о моих бровях, в частности, можете оставить при себе!
Снова поджатые губы, заведённые к потолку глаза, вздёрнутые плечи – повторяетесь, милочка! Наташа, наконец, расправила до конца струящееся белое платье.
Людочка, добрая душа, ничем не была похожа на свою язвительную коллегу. Она не только помогла Наташе влезть куда надо и где надо застегнуть, теперь, когда платье было полностью надетым, она не уставала ахать и причитать, как же хорошо оно сидит и как идеально Наташа в нём смотрится, гораздо лучше, чем сломавшая ногу Егорова!
Восторги Людочки вполне совпадали с её собственным мнением: у Наташи были глаза, и то, что они видели в зеркале, превосходило все и всяческие ожидания. Пожалуй, быть запечатлённой в этом платье на плёнке, ладно, пусть даже в цифре, дорогого стоит. Что ж, пускай страна увидит её такой, она не против!
Пошатнувшаяся было, стараниями гримёрши, уверенность в себе вернулась на своё место благодаря великолепному платью, и Наташа снова вверила себя заботам привередливой кудесницы помады и румян. Похоже, что даже её, многих красавиц перевидавшее на своём веку, сердце смягчилось: гримёрша больше не пыталась унизить клиентку, давая нелестные характеристики различным фрагментам её фоторобота. Нос, глаза и губы Наташи не подверглись её уничижающей критике. Как ни в чём не бывало, гримёрша переключилась на обсуждение мужчин и начала с режиссёра.