Верхние ресницы, к тому же, были неправдоподобно длинными, на шесть спичек, на зависть всем поклонницам, которые в детстве измеряли свои ресницы в таких единицах. В этих глазах хотелось утонуть. Физическое притяжение, исходящее от Огурецкого, срывало с места и неудержимо влекло, его животный магнетизм был настолько силён, что Наташа не сорвалась и не бросилась к нему, забыв обо всём, только благодаря гримёрше, которая крепко держала её за волосы.
Не имея возможности приникнуть к желанному объекту, Наташа чувствовала, что тает, растекается по креслу, как мороженное на жарком солнце, растворяется в колдовском очаровании Огурецкого, словно шипучая таблетка в стакане воды.
– Что ЭТО? – голос был немного выше, чем она ожидала. Огурецкий смотрел поверх её головы на гримёршу, которой был адресован вопрос, но выдвинутый подбородок его указывал, точно, на Наташу. Гримёрша, как и следовало ожидать, исполнила свой обычный пассаж: глаза закатить, плечи поднять, губы поджать. Слово для ответа взяла тающая от истомы, не хуже Наташи, ассистентка Людочка:
– Это наша дублерша, Егорова заболела, хорошо, что мы еще не отсняли ничего…
– Меня зовут Наталья Ермакова, Наташа. А вас? – Наташа перехватила инициативу, резонно считая, что, раз они оказались лицом к лицу, не вредно будет и познакомиться, а церемонно представлять их друг другу, как в лучших домах лондОна, похоже, никто не собирался.
– Не надо дурой прикидываться! Она что, не знает, как меня зовут? – высоковатый баритон Огурецкого, минуя тенор, сорвался в фальцет, что покоробило Наташу не меньше, чем беспардонное, с места в карьер, «тыканье». И, на ещё более высокой ноте, Огурецкий набросился на Людочку: – Если это поклонница, у вас будут большие неприятности!
– Нет, нет, нет, что вы, как можно? – Людочка лебезила перед Огурецким так подобострастно, что Наташу передёрнуло. – Это не поклонница, Альберт, честное слово!
– Альберт Огурецкий! Звучит неплохо. Вот и познакомились, – Наташа решила не быть мелочной и протянула капризной звезде руку. Она даже была немного благодарна красавцу за его хамоватость и неприлично высокий голос: морок снова рассеялся, как туман. Обольстительный красавец, которого она только что видела рядом с собой, исчез. На его месте сидел мелкотравчатый пошляк с непомерно раздутым эго. В благодарность за избавление от чар Наташа и протянула этому пигмею руку дружбы. Но он её не принял.
– Я не понял: она что-то сказала? – Огурецкий по-прежнему делал вид, что никакой Наташи справа от себя в упор не видит. Ей стало даже смешно!
– Альберт, пожалуйста, Борис Павлович очень просил вас, будьте снисходительны к нашей гостье и помощнице, она так выручает всех нас! – Людочка металась между ними, не зная, кого нужно улещивать больше, – Наталья совсем не хотела вас обидеть – правда, Наташа? – её было жалко и немножко стыдно.
Наконец, ассистентка сделала выбор в пользу Огурецкого, или решила прикрыть Наташу, вызывая огонь на себя. Отвлекающим манёвром стала демонстрация очередного варианта костюма: – Вот, посмотрите, по-моему, это как раз то, о чем мы с вами говорили! – и она несмело развернула на вешалке фрачную пару так, чтобы Огурецкий тоже смог её оценить. Актер устало прикрыл глаза, сделал вдох и задержал дыхание, как будто что есть силы сдерживал рвущееся наружу негодование, выдохнул и, покорный року, взглянул на фрак.
Все замерли. В гримёрке воцарилась напряжённая тишина. Три женщины ждали, каким же будет вердикт Огурецкого. А тот, не издав ни звука, медленно снял костюм с вешалки, потрогал ткань, надел фрак, подпоясался кушаком и бросил отчаянный взгляд на своё отражение в зеркале. Лицо его выражало покорность року. Потом он изрёк:
– Конечно, это не совсем то, что я хотел, но ни на что другое здесь, похоже, рассчитывать не приходится!
В этот момент на подзеркальном столике запиликал мобильный телефон. Огурецкий сел во вращающееся кресло и заговорил – так, как будто кроме него в комнате никого не было:
– Н-н-да, н-н-да, чёрт знает, что! И я вынужден сидеть здесь, в этой тесноте, непонятно с кем! В конце концов, можно было предоставить мне персональное помещение?
Наташа не знала, куда себя деть, в тоске оглядывалась по сторонам в поисках предмета, книжки, какого-нибудь дурацкого дела, на которое можно переключиться и не чувствовать себя так отвратно. Случайно столкнувшись взглядами с Людочкой, она поняла, что ассистентка чувствует себя так же. Одна гримёрша, как ни в чём не бывало, продолжала колдовать над Наташиной причёской.