Обычное пренебрежение на её лице теперь относилось лично и персонально к Огурецкому и его беспардонному трёпу. Она и не таких видала! Ну да, вдруг подумала Наташа, и это – не фигура речи: если сама она впервые столкнулась со звездой, которая ведёт себя, как… как… как звезда, то гримёрша действительно общается с подобной публикой постоянно. Так что неприветливая манера гримёрши – это защитная броня, которую та нарастила за годы столь вредной работы.
Наташа преисполнилась сочувствием к женщине, а ведь какие-нибудь пятнадцать минут назад она её почти ненавидела! Ну, что тут скажешь! Наташа ничего не придумала, как улыбнуться гримёрше во весь рот. И та улыбнулась в ответ и сделала жест в сторону Огурецкого – махни, мол, на него рукой! Собака лает, ветер носит!
– Н-н-да, конечно, они здесь не привыкли работать со звездами мирового масштаба, – в его голосе звучала обречённость, – ну, что поделаешь, кто-то же должен начинать и в этих условиях – прямо скажем, далеких от цивилизации… Надо учить людей. Хотя они этого и не стоят…
Наташа почувствовала, что руки гримёрши её больше не держат. Мастерица закончила работу и теперь любовалась на творение рук своих с искренним удовольствием. Радость и вдохновение осветили её лицо, и Наташа увидела, что гримёрша совсем не такая возрастная тётка, какой ей показалась поначалу. Её старили постоянное ожидание оскорблений со стороны капризных клиентов, ну и жёсткость, заготовленная в ответ. Однако, пришла пора заткнуть фонтан!
– Не могу больше это слушать! – она подошла к Огурецкому, крутанула к себе его стул. Огурецкий, неожиданно для себя, поменял местоположение и теперь, как баран на новые ворота, с недоумением таращился на Наташу. – Вам никто не говорил, что вы – самовлюбленный индюк?
Она с силой толкнула ручку кресла Огурецкого, и тот закрутился вокруг собственной оси, а Наташа повернулась к гримёрше:
– И часто к вам попадают такие … звезды?
– И это – ваш король рекламы? Мужчина моей мечты? – спросила она у остолбеневшей ассистентки. Та не нашлась, что ответить. Просто стояла и смотрела, как крутится Огурецкий, замедляя движение. Наташа не стала ждать, пока он остановится, и вышла из комнаты. Ей вслед раздался истеричный вопль мужчины её мечты:
– Я этого не потерплю, я отказываюсь сниматься, вы заплатите мне неустойку, я подам в суд!
Последние слова заглушил грохот. Это закружившийся Огурецкий рухнул, как подкошенный, когда попытался встать с кресла и выскочить за Наташей. Услышав грохот, Наташа остановилась, хотела заглянуть в гримёрку и полюбоваться на поверженного противника, но слова Людочки её удержали. Вероятно, падение Огурецкого придало смелость и скромной ассистентке, и она на ходу придумала, как унизить его ещё больше:
– Я не хотела вам говорить, но раз уж так вышло – вы никому не скажете? – в приоткрытую дверь Наташа видела, как Людочка наклонилась и страшным голосом впаривала туфту королю рекламы, – Наташа – любовница заказчика. Поэтому она такая взбалмошная. И актриса никудышная, а уж внешность – и говорить нечего! Но вы же понимаете, кто здесь все решает?
Как ни странно, эта откровенная ложь совершенно успокоила Огурецкого. Он без посторонней помощи поднялся с пола, отряхнулся и устроился перед зеркалом, как будто и не было никакого падения:
– А, так бы сразу и сказала. Я-то подумал, что она просто такая … выискалась, – визгливые нотки исчезли из его голоса, он снова звучал, как благородный тромбон, – что ж, если любовница… тогда понятно. В конце концов, на фоне этой бездарности я только выиграю…
Наташа в свадебном платье с высокой причёской вошла на съемочную площадку – ту самую, с бассейном, и тотчас ослепла. Осветительные приборы палили нещадно. Она не видела операторов, не видела камер, Бориса – всё потонуло в ярком беспощадном свете. Так и стояла, оторопев, пока свет вдруг не погас. Зрение возвращалось постепенно, и первым она различила Борю. Всё вокруг ещё было смутным, одни расплывчатые очертания, а Боря стоял на фоне этой мути такой отчётливый, близкий и родной.
Стоял и смотрел на неё, потеряв дар речи. Оператор тряс его за рукав, требуя закончить фразу, повторить ещё раз указание. Наташа подошла, коснулась одним пальчиком его руки:
– Что-то не так?
– Я просто забыл, как тебе идет свадебное платье, – Боря горько улыбнулся.
– Спасибо. Как все это странно… Вот, я опять в свадебном платье рядом с тобой – и все по-другому.
И Боря, как эхо, повторил: