– Все по-другому.
Наташа погладила его по руке. Они не смотрели друг на друга. Зачем? Они прятали друг от друга глаза и пытались найти хоть что-нибудь, чтобы уцепиться взглядом, отвлечься, освободиться. И достойный внимания объект был найден. На съемочную площадку, в сопровождении вездесущей ассистентки Людочки, выплыл Огурецкий.
Наташа мысленно поаплодировала падшему кумиру: он нисколько не утратил парадного лоска, был гламурен и обворожителен, как обычно. Борис хлопнул в ладоши. Съёмка началась. Наташа с Огурецким подошли к выделенной пластырем отметке на полу. Борис ещё и ещё раз в мегафон проговаривал каждый их следующий шаг:
– Вы идете рядом, вот по этим мосточкам, – он махнул оператору на кране, – для начала этот план. Потом крупный план – ваш, и ваш, взгляд невесты на жениха, взгляд жениха на невесту… Крупный план – платье. Пятно… Но это уже не здесь. Застолье снимаем в другой студии. Свет!
Софиты вновь зажглись, скрывая от Наташи всё, кроме бассейна и Огурецкого. Боря отошёл в сторону. Внезапно ей стало страшно.
До сих пор не было времени переживать, она не готовилась, не собиралась сниматься, не ждала – достанется ей роль или нет, она просто получила её, и всё. И вот теперь, стоя на краю бассейна, Наташа вдруг испугалась, что не сможет сделать ни шагу. Что подведёт Борю. Что выставит себя непрофессиональной дурой перед Огурецким, и он окажется прав, этот напыщенный индюк! Мысль об Огурецком привела её в чувство. Голос Бори, идущий непонятно, откуда, добавил спокойствия:
– Давайте попробуем проход пока без камеры. И – начали!
Огурецкий подал Наташе руку, и они медленно и слаженно двинулись по мосткам. Мостки качались в такт их шагам. Наташа сжала руку Огурецкого сильнее, шепнула ему:
– А они не провалятся?
– Не провалятся! Отпусти руку! Больно! – сквозь зубы прошипел Огурецкий, но руки не отдёрнул и довёл её до противоположного края бассейна. Борис скомандовал:
– Стоп! На исходную точку! А теперь побыстрее!
Наташа с Огурецким вернулись, взялись за руки и пошли быстрее. Теперь колебание мостков ей даже нравилось, они шли, как по качающейся балке на верёвочных курсах в парке. Под ногами журчала вода, в лицо светили софиты. Наташа расхрабрилась и тихо спросила у Огурецкого:
– О чём реклама?
– И с такими людьми мне приходится выходить на площадку! – Огурецкий уже не шипел, но голос его был до ужаса безразличным, особенно по сравнению со взглядом, которым он, по сценарию, смотрел на неё, не отрываясь. Вместо того, чтобы смотреть под ноги. «Во даёт! Настоящий профессионал!» – с уважением подумала Наташа.
– Да ладно тебе, без пафоса можешь хоть раз сказать – что мы рекламируем?
Свой путь по мосткам они проделали уже раз двадцать. Ноги сами находили дорогу, руки сплетались и взгляды встречались с точностью до четверть секунды. Огурецкий признал в ней партнёршу, с которой, по крайней мере, нужно дойти до конца этой сцены. Он уже не закатывал поминутно глаза и даже ответил ей членораздельно:
– Стиральный порошок!
Тут же последовало очередное замечание от режиссёра:
– Так хорошо, только – Альберт, там в середине, что-то с плечами – не надо, держись ровно. На исходную точку, в таком темпе и без разговоров…. Мотор!
Новый дубль прошёл без сучка и задоринки. Борису, кажется, тоже понравилось, потому, что он, наконец, сказал:
– Стоп! Снято. Теперь снимаем взгляд. Так, становимся жених слева, невеста справа.
Наташа с Огурецким послушно заняли свои позиции.
– Разойдитесь. Еще. Работаем. Стоп!
Наташа перевела дыхание. Она взмокла, несмотря на то, что платье было лёгким, с открытыми плечами и спиной. После каждого дубля к ней подбегала Людочка и припудривала пуховкой лицо, чтобы не блестело. А пот из-под волос так и тёк на лоб, опытный Огурецкий строго отсоветовал его вытирать, а то размажется грим, поэтому приходилось ждать спасительной Людочкиной пуховки.
Выходит, актёры не врут, когда жалуются на непомерные тяготы своей непыльной работы? И ведь сейчас они снимают в помещении, без слов, тридцатисекундный ролик. Что уж говорить о полнометражном фильме!
Пауза затягивалась. Борис с оператором просматривали на маленьком экране, пристроенном к камере, отснятый материал. Режиссёру что-то не нравилось. Он несколько раз отматывал плёнку назад, останавливал, вглядывался в экран, на скорости возвращался в конец дубля. Наташа не роптала. Она сама согласилась, не подумав, насколько трудно ей придётся. А ведь никто не обещал, что будет легко!
Огурецкий протянул её бутылку воды. От усталости гонора у него поубавилось, и в Наташе он видел теперь не наглую выскочку, а партнёра, напарника, в паре с которым, хочешь-не хочешь, а придётся из болота вытаскивать бегемота. Таким Огурецкий ей нравился больше, но тоже – как товарищ по работе. Не более того. Борис пошептался с оператором и объявил конец перерыва.