То, что в первый раз было неистовством, теперь стало музыкой, проникновением, притяжением, перетеканием одного в другое. Сцепленные, слепленные друг с другом, они ни за что не хотели разлепляться. Она, она делала всё, чтобы не отпускать его, держала его, держала, надеясь всем сердцем, что про Ларису больше не услышит ничего. Никогда.
Про Ларису – нет, но про кофе Зимин вспомнил всё-таки гораздо раньше, чем она была готова его отпустить. А он высвободился, и даже скрылся на пару минут в душе, вернулся полностью одетым и начал с того самого момента, в который был прерван свалившимся полотенцем:
– Я сварю кофе. Знаешь, поэты большие мастера по этой части – нет, я серьезно, я кофе пью ведрами, это мой наркотик, это моя движущая сила… Надо голову прочистить – может, тогда я пойму, что делать?
Леонид наливал воду, рылся в ящике с приправами, цокал языком, фыркал от удовольствия, словом, чувствовал себя, как дома. Никакого трепета по отношению к ней он пока больше не выказывал, и Наташа с трудом заставила себя одеться. Слушая бормотание Зимина о том, через сколько минут после закипания в кофе лучше всего положить кардамон, она вяло водила по волосам щёткой, отчётливо ощущая, что волшебства больше нет.
– Ну что, телефон твой зарядился? Не хочешь позвонить? – Наташа нарочно затронула больную тему, чтобы разом разорвать всё, все миллиарды невидимых нитей, которые, казалось, тянулись к нему от каждой клеточки её до сих пор трепещущего тела.
– Кофе, кофе на плите, не отвлекай меня, мне нужно сосредоточиться и не пропустить то самое мгновение… не передержать, но и раньше снимать с огня нельзя – будет совсем не та крепость, аромат, – Зимин, полностью поглощённый процессом приготовления, казалось, весь был здесь и сейчас.
Он не был подвешен, как Наташа, за ниточки, («пока!», убеждала себя она), зато и о прежних привязанностях не вспоминал совершенно. Ничего, сейчас попьём кофе, потом ляжем спать и завтра, когда число их соитий достигнет хотя бы трёх, дело будет сделано. Два уже есть. Если Зимин будет действовать с прежним пылом, то тремя всё вовсе не ограничится!
Наташа верила в теорию, согласно которой, чтобы почувствовать женщину своей, не случайной, близкой, необходимой, мужчина должен переспать с ней не менее трёх раз. До этого она может быть желанной, ослепительной, пьянящей, но – только до секса. После – как фишка ляжет: мужчина может остаться, а может и уйти, ничего общего у пары до трёх раз ещё не сформировалось. И вот сейчас, когда она затащила Зимина к себе, у них есть шанс пройти весь путь из трёх соитий, так сказать, экстерном. И тогда он останется с ней навсегда.
Да. Это то, чего она хочет по-настоящему, так, как никогда ничего не хотела.
– Ну что, ты готова вкусить плоды моих трудов? – игривый тон Зимина, разливавшего кофе по чашкам, так отличался от её размышлений. Вкусить плоды твои я готова, впиться поцелуем в твоё дурманящее лицо, зарыться руками в роскошную кудрявую гриву твою! Наташа была просто напугана своей страстностью, но ничего не могла с собой поделать. Это был какой-то гипноз.
Его близость действовала, как наркотик: одуряла, лишала воли и заставляла каждую клеточку вопить: ещё! Ещё! Ещё! Она подсела с первого раза. Наташа закрыла глаза, чтобы собраться с мыслями.
– Извини, я воспользоваться свой ключ. Наташа, я хотеть сказал тебе…
Наташа быстро открыла глаза. Перед ней стоял Филипп. В руках он держал ключ, которым только что открыл дверь, и букет тюльпанов. «Наконец-то сообразил», подумала Наташа, «надо было с этого начинать, глядишь, вечер закончился бы по-другому». Но вслух этого не произнесла, сидела молча, наблюдая, как краснели щёки сжимались кулаки и наливались кровью глаза Филиппа: он увидел Леонида:
– Как?! Ты?!! Опять?!!! Здесь?!!!!
– Кофе хотите? Я варю отличный кофе, – Леонид, как ни в чём не бывало, достал с полки ещё одну кофейную чашечку и уже наполнял её ароматной чёрной жижей. Филипп от кофе не отказывался, но и менять свой враждебный тон не собирался:
– Как скоро вы здесь освоились… Вы здесь не в первый раз? Да? Отвечайте!
Наташа, наконец, пришла в себя. Она была даже немножко благодарна Филиппу: его приход подействовал на неё, как красная тряпка на быка. Она взбодрилась, вздыбилась и била копытом, гораздо больше походя на прежнюю себя, чем каких-нибудь десять минут назад. Сейчас она была в тонусе и готовилась Филиппу продемонстрировать степень своей ярости – вон как хлопнула дверь, распахнутая ею! Как будто шкаф упал!