Она не теряла сознания и вполне отдавала себе отчёт, что стоит в коридоре гостиницы вместе с Шурой, даже здесь она слышала завывание ветра и продолжала испытывать разочарование от плохой погоды на курорте. И одновременно – она ощущала пронизывающий холод и страх, когда вышла из повреждённой машины на слякотную обочину, в темноту и неизвестность. Она почувствовала хлопья снега на своём лице, в нос ударил резкий запах загазованной магистрали.
И вот ещё что: она отчётливо помнила, как подставляла в чёрной коже вышел из такого же, чёрного, как смоль, автомобиля. Катаясь с Серёгой на его Красном Коне, Наташа даже не задумывалась, что это тот же самый агрегат, который чуть быть не подвёл её под монастырь тогда. Впрочем, что – Конь? Она и Серёгу уже не видела таким, каким он показался ей в первый раз – опасным и безжалостным. До отвращения.
Да, вот как всё было, когда она впервые увидела Серёгу. Но здесь, в гостинице, Шура продолжал свой рассказ. Наташа сделала над собой усилие и продолжала слушать. Основную часть она пропустила, или Шура заострил внимание только на том, что случилось уже после её отъезда.
Ну да, приехали девчонки, благо сидели недалеко – в гостях, на Жениной свадьбе. И разборка пошла уже не между ней и Серёгой, а между девчонками-секьюрити и парнями-подставлялами. Наташа тогда была рада покинуть зону боевых действий, и потом старалась не возвращаться к травмирующим переживаниям. Ни в мыслях, ни в задушевных беседах. Как-то так случилось, что даже со спасительницами-подружками она с тех пор ни разу близко не пообщалась.
Позвонила на следующий день, поблагодарила, дежурно поинтересовалась: «всё, мол, нормально закончилось?» Ну да, всё ОК, сказала Светка. А Лене ещё через месяц Наташа пыталась всучить телефончик как раз вот этого Шуры. По его собственной просьбе. А ведь там, оказывается, было, о чём порассказывать!
Когда Наташина машина уехала с места происшествия и её габаритные огни влились в созвездие таких же и стали неразличимы, девчонки проявили милосердие. Они и так были на высоте: подругу выручили, троих полубандитов уложили мордой в снег, сами целы и, что тоже немаловажно, обидчики целы тоже, никакого тебе превышения необходимой самообороны!
Внушительный джип, на котором девчонки приехали разбираться, тоже составлял достойную конкуренцию покоцанному Красному Коню. Мог, мог себе позволить в этом случае слабый пол проявить милосердие по отношению к превосходящему в численности, но не в силе, противнику. Они и проявили: Ленка подошла к Шуре, Света – к Толе, и начали развязывать пленников. Серёга, как самый борзый, был оставлен в режиме ожидания. Он поднял голову и с ненавистью смотрел вслед уехавшей Наташе. Смотреть, как валькирии возятся с подельниками, не было сил.
– Ты, чувачок, поспокойнее будешь. Смотри, что б без глупостей – развяжешь остальных, когда мы уедем!
Это приговаривала Лена, распутывая узел на Шуриных запястьях. А Света подошла было к Толику, да остановилась. Не надо давать противнику никаких шансов. Пусть Ленка освободит одного, и досвидос! Они же не матери-Терезы какие-нибудь. А с этим, заводилой, вообще держи ухо востро, сейчас взглядом дорогу подожжёт, испепелит, того гляди. Света изящно перескочила через Толика и ткнула носоком ботинка Сергея в бок, пытаясь привлечь его внимание.
– И чтоб никаких наездов, ты понял? Видела, как ты на нее смотрел – если ты что-то сделаешь – с ней, с машиной – у тебя будут крупные неприятности.
– Куда уж крупней – бабы его отметелили! Ой, не могу! Так и знай, мы всем расскажем, если что.
Ленка уже достала мобильный и снимала, снимала – парни в грязи, Шура стоит на коленях, потирает занемевшие руки.
– Выложу на ю-тьюб, если только узнаю про любые поползновения! Поехали, Свет!
Ленка показала парням издали видеозапись, схватила Светку под руку, девчонки засмеялись, погрузились в джип и уехали. Минуты три пацаны молчали. Шура молча развязал Толика, тот, так же молча, Серёгу. Парни ждали, что скажет босс. И он сказал:
– Гадом буду, если не доберусь до этой стервы!
– А может, не надо! Меня что-то больше не тянет встречаться с этими овчарками.
Шура только сделал вид, что у него очко заиграло. На самом деле главное, что он хотел сказать – это про овчарок, про то, что «не тянет с ними встречаться». Потому что, вообще-то, тянуло. Не понятно, почему. «Стокгольмский синдром, наверное», – подумал Шура, и потом ещё месяц, не переставая, думал об одной из овчарок.
Той, что развязывала ему руки, прикасаясь своими быстрыми горячими пальцами к его заскорузлым, замёрзшим. Грела их. А вот у Серёги никаких сентиментальных воспоминаний не осталось. Встреча с синей машиной зажгла в его груди ясную, неодолимую ненависть к её владелице. Поэтому Серёга сказал коллегам: