Бобрикову такого шанса судьба не предоставила. Так что, суммируя плюсы и минусы помощника, Наташа Бобрикова скорее ценила. Однако, по большей части, их отношения протекали в форме вялой вендетты. Вот и сейчас, уличённый в абсолютно пожароопасном поведении, Бобриков, как ни в чём не бывало, завёл свою шарманку:
– Вы же знаете, как я дорожу нашим участием в выставке! Сколько труда я вложил, сколько ночей не спал! Вместе с Вами, разумеется!
– Положим, не спали мы все-таки раздельно.
Всё шло, как обычно. Наташа уже неоднократно ловила себя на том, что, отвечая Бобрикову всегда уместно и «впопад», она, в то же время, слушает их перебранку как бы со стороны, как диалог двух стенд-ап комиков. И даже, боясь себе в этом признаться, получала удовольствие от того, что слышит. А Бобриков продолжал гнуть свою линию:
– Эта коллекция стоила мне острейшего приступа ревматизма.
– Да как же это произошло – вроде бы маркетинг не предполагает особых физических нагрузок?
Смех – смехом, а гнев Наташи куда-то улетучился, хотя причина для него была самая что ни на есть оправданная: это ж надо сообразить – курил, встроившись прямо внутрь их замечательной мебельной композиции! Да за это убить мало! Но законное Наташино желание не успело подняться во весь рост и было развеяно своевременными, хотя и бессмысленными, репликами Бобрикова.
Как сердиться на такого? Вы только послушайте, что он там бормочет – об опасностях, таящихся в работе маркетолога:
– У меня упал калькулятор и проскользнул в щель под диваном. Пока я его доставал… Представьте себе, до сих пор я вынужден носить на талии шарф из собачьей шерсти. Даже сейчас он на мне!
Наташа сжалилась, (не в первый раз! Да, если подумать, Бобриков мог верёвки из неё вить) и сказала:
– Вы страдали не напрасно – премию за создание этой линии вы получите сразу после окончания выставки. Скажу вам по секрету, босс уже слил информацию, что готовится большой заказ, чуть ли не федеральном уровне, – для убедительности Наташа многозначительно указала пальцем куда-то, в те самые, заоблачные выси. – Нас заметили!
– Вас заметили, – мрачно поправил Бобриков, напирая на слово «Вас». Ну вот, начинается…
– О чем Вы, дорогой Игорь Иванович? – Наташа привычно отбила подачу, зная, что скоро последует целый каскад вопросов и упрёков. Но на этот раз она ошиблась: Бобриков был мягок, мил и заискивающе улыбался:
– Наталья Владимировна, я о том произведении… О том творении… Вы помните, я показывал вам эскизы – но вы и слушать не захотели! Вы думаете, раз я маркетолог, то мне не доступно высокое искусство. Но нет! В душе я поэт! Я художник! Артист!
Ах, вот вы о чём, Игорь Иванович! Запел старую песню непризнанного гения и большого художника. Ну, что ты будешь делать?
Наташа, как ни старалась укрыться под маской скепсиса и покровительственного похлопывания по плечу, на самом деле чувствовала себя совсем не уютно: Игорь Иванович Бобриков был в два раза старше неё, работал в мебельной промышленности с прошлого века, был отягощён женой, детьми, внуками и несколькими хроническими болезнями…
Наташа не могла привыкнуть, что этот пожилой, седоватый человечек нуждается в её одобрении, поощрении и признании, ищет её расположения. Совсем недавно ровесники Бобрикова – учителя в школе и преподы в универе – были для Наташи тем, чем вдруг, сама того не желая, она теперь стала для него: если не наставником в профессии, то уж начальником, принимающим решения – как пить дать. Той, от кого зависит распределение материальных благ, фронта работ, да вообще – всего режима жизни.
Вот как бывает! Принимая пост начальника отдела, Наташа совсем не думала о таких пунктах в деловом расписании руководителя. А Бобриков не унимался. Теперь на его лице появилась нехорошая, заговорщическая улыбка:
– Признайтесь, любезная Наталья Владимировна, вы просто испугались, увидев во мне достойного противника, конкурента, превосходящего вас! Я-то знаю, почему руководство благоволит вам…
– Бобриков, ну что вы такое говорите! Что вы несете, что вы городите, дорогой Игорь Иванович. Вы переутомились, – тон доброй, но усталой медсестры в отделении для буйных давался Наташе без труда. Но всё-таки профессионализма, психиатрической практики, не хватало, ей всегда удавалось немного успокоить Бобрикова, но полностью излечить его от параноидальных фантазий – никогда.
– Нет! Золотая, прекрасная, добрая Наталья Владимировна! – теперь в его голосе явственно зазвучали нотки иступления. Припадок подходил к высшей фазе. Сейчас начнёт бросаться на колени и хватать за руки. И точно! Бобриков цепко сомкнул свою маленькую ручку на Наташином запястье.