Майор Кошкин не слышал шёпота в зале. Он перестал следить за тем, что говорил Ведущий. Он только ощущал всей кожей, что Наташа сделала необычный и выигрышный проект. И почему-то это его не радовало. Голос Ведущего грохотал, стараясь докричаться до звёзд, чтобы и там слышали, что после общего рейтингого голосования, в котором принимали участие авторы всех представленных на конкурс работ, а также независимые эксперты из крупнейших мебельных концернов России, ближнего и дальнего зарубежья, с большим отрывом победила… Кошкин сосредоточился. То, что скажет Ведущий дальше, было очень важным для него. Жизненно важным. И Ведущий сказал:
– Победила Наталья Ермакова, с этого момента – обладательница титула мисс мебель России. Прошу приветствовать!
Тотчас экран на потолке погас, а свет в зале вспыхнул с невиданной силой, концентрируясь на сцене. Там стояла она, мисс мебель России Наталья Ермакова, в платье цвета утренней зари. Прекрасная и недосягаемая.
Чтобы упрочить её исключительность, Ведущий водрузил Ермаковой на голову диадему, предварительно продемонстрировав её всем собравшимся. Диадема была хороша. Вслед за Ведущим, один за другим, к Ермаковой подходили организаторы выставки, эксперты, представители мебельного сообщества, руководители творческих союзов и производственных объединений, ведущие дизайнеры и преподаватели дизайнерских ВУЗов…
Каждый жал Ермаковой руку, вручал памятный сувенир или диплом, предлагал сотрудничать, сулил денежные премии, выгодные контракты и стажировку за рубежом. Публика, внезапно выведенная из фазы расслабления в каплевидных креслах в фазу бодроствования, оживилась: обычно степенные и сдержанные, ревнивые к чужому успеху, дизайнеры здесь были непохожи сами на себя. Они рвались к Ермаковой, как будто это была заезжая знаменитость, хлопали ей, свистели, кричали, выражали восторг и признание, кто во что горазд.
Мисс-мебель России совершила тур вальса с Ведущим, а потом, уже совершенно вне программы, была поднята на руки восхищёнными коллегами и пронесена через весь зал под несмолкаемые выкрики: «Ер-ма-ко-ва! Ер-ма-ко-ва! Ура! Ура! Ура!»
Казалось, дизайнеры впали в экстаз, и конца и края ему видно не было. Бедный Бобриков совсем потерялся в этом ажиотаже. Он тоже топал и тоже кричал, и люди вокруг, видя, с каким остервенением он вопит, улыбались и кивали ему, думая, что он рвёт глотку, как и все, в восторге от заслуг Ермаковой. Звук же, исходящий из бобриковского горла, не был слышен никому. Не слышал себя даже сам Бобриков, но продолжал кричать, надрывая связки:
– Это плагиат! Воровство идей! Вы за это еще заплатите! Позор Ермаковой!
Кошкин тоже не слышал, что кричит Бобриков. Ему было не до Бобрикова. Он бы не заметил, даже если бы Бобриков со всей силой боднул его головой в живот. Что, кстати, тот и намеревался сделать, уже примерился, но побоялся, взглянув на железные мускулы, проступавшие под тканью маренгового пиджака. Такого боднёшь – головной боли не оберёшься! Вместо этого Бобриков, продираясь к выходу сквозь беснующуюся толпу, со всей силы наступил Кошкину на ногу и покинул поле боя со злорадной улыбкой. Которую Кошкин не заметил тоже.
Кошкин, как и Бобриков, выпал из общего веселья. Ликующая толпа обтекала застывшего майора, как половодье омывает попавшийся на его пути столб… или дом. Застывшей колокольней стоял майор Кошкин и следил потухшим взором за триумфом Ермаковой. Его плечи поникли, руки повисли, уголки губ опустились вниз, в глазах стояли слёзы. Внимательный наблюдатель с удивлением понял бы, что бравый майор чуть не плачет.
Но не было такого наблюдателя. Никто из присутствующих майора не знал. Бобриков проследовал на выход. Ермакова, со своей недосягаемой высоты, не удостоила гостя вниманием. С тоской и ужасом взирал Кошкин на диадему, в лучах софитов сияющую на Наташиной голове.
Глава 17
Торжественная часть, наконец, подошла к концу. Все речи сказаны, все дипломы и денежные призы розданы, контакты установлены, контракты подписаны, устные договорённости заключены – официоз исчерпал себя, гости и хозяева, довольные друг другом, расползались, кто куда.
Большинство далеко уходить не собирались: в ресторане экспо-центра через полчаса начнётся праздничный ужин. Мест и пригласительных билетов на банкет на всех не хватало, но многие остались в расчёте на халяву: а вдруг? Вдруг прокатит, и меня пустят в ресторан по пригласительному на выставку? Кризис, знаете ли, и от дармового угощения отказываться никакого резону нет! Усталые клоуны бродили по залу, сворачивали воздушные шарики то в кресло, то в этажерку, то в другой образец мебели и дарили их усталым гостям. Организатор выставки, изысканно одетый, с лиловым шёлковым платком на шее, подошёл к Наташе, панибратски обнял её за плечи: