Вот ему, Максу, не по себе, и это понятно, так как он чувствовал все изгибы тела Эммы.
Мучениям его нет конца! Он просунул руку ей за спину, обхватил ягодицы и прижал к себе.
— Прекрати! — прошептала она ему на ухо, но ее слова прозвучали не как протест, а как призыв. Она обвила руками его шею.
— Значит, договорились, — произнес самый высокий из троих «бандитов» и дотронулся до лацкана хорошо сшитого пиджака. Неужели там пистолет? — подумал Макс.
— Да, — ответил Арт.
— Хорошо, — сказал мужчина помоложе с длинными волосами, стянутыми на затылке резинкой. Он хлопнул Арта по плечу, отчего тот вздрогнул.
Тут распахнулись дверцы лифта, и все уехали. Макс и Эмма остались одни.
Он медленно высвободил свою руку, задев при этом грудь Эммы. Затем взял ее за подбородок и наклонил голову, собираясь поцеловать. Но она разжала руки и нервным жестом взлохматила себе волосы. Не глядя ему в глаза, она сказала:
— И не говори мне, что в этом нет ничего странного. Раньше, когда я пряталась за коробками, я услыхала, как они ему угрожали и называли его «Арти».
Макс был согласен, что все это подозрительно, но он не хотел, чтобы Эмма продолжала свои расследования, так как дело могло оказаться опасным.
— Оставь его в покое, — заявил он.
— Но я хочу помочь.
— Мне твоя помощь не нужна, — твердо сказал он. Инцидент в шкафу еще раз доказал ему, что необходимо держаться от нее подальше.
Она посмотрела на него широко раскрытыми глазами и побледнела, а Макс повернулся и ушел.
Помощь ему не нужна, но он хочет Эмму. Сегодня чуть было не повторилось прежнее. Он хотел обнимать, целовать ее и сказать… Ему нечего сказать, но выбросить Эмму из головы он не может.
Он резко свернул с Пятой авеню и пошел к Центральному парку прочь от своего дома. Эта женщина его околдовала. Конечно, все оттого, что нет Мег, такой основательной и спокойной.
Торн шел по Парк-авеню. На небе уже появилась луна, когда он очутился около роскошного многоквартирного дома. Он ускорил шаг, кивнул швейцару и нажал кнопку лифта. Он снова был прежний Макс Торн — раб своих желаний. К черту последствия!
Макс позвонил в дверь. Вероятно, от любви к ней он так и не избавится.
Дверь открылась, и Эмма удивленно воскликнула:
— Макс!
Он вошел в квартиру, затворил дверь и обнял ее.
— Скажи это снова. — Голос его звучал хрипло. Одной рукой Макс держал Эмму за талию, другой — за затылок. Он опустил голову, чтобы поцеловать ее, но она отстранилась и растерянно переспросила:
— Что сказать?
Он чувствовал, как слабеет ее сопротивление. У них так было и раньше. Он помнил все и устал притворяться, что стал другим.
— Скажи мое имя, — выдохнул он прямо Эмме в рот.
— Макс, Макс, Макс, — трижды произнесла она.
И он вложил в поцелуй всю свою душу. Эмма таяла в его объятиях, а у него было такое чувство, что впервые за долгое время он поступает правильно. Целуя Эмму, он как будто нашел давно потерянную шкатулку с драгоценностями.
Ее ответный поцелуй был не менее страстным. Она касалась его лица и волос, не веря, что это он. Оба заново открывали друг друга.
Вдруг Эмма оттолкнула его.
— Макс, что ты делаешь?
— Целую тебя. И нацелен на нечто большее. — Его губы снова прижались к ее губам. Она отвернулась, но его это не остановило — он целовал ее щеки, шею и стал покусывать мочку уха, зная, как она это раньше любила. Эмма вздохнула и уперлась руками ему в плечи:
— Макс, нам не следует…
Но ее возражения уже не доходили до него. Его тело требовало Эмму. Он хотел удостовериться в том, что все будет так же, как раньше.
Подняв ее на руки, Макс устремился в спальню.
— Какая красивая блузка. — Он дотронулся до белой шелковой блузки и начал расстегивать пуговицы.
Она вопросительно посмотрела на него — в ее глазах он прочитал желание.
— Макс!
Он уже успел оголить ей плечо и осторожно провел по нему губами.
— Макс… мы… мне кажется, что нам не стоит…
— Молчи, прошу тебя.
Торн снял с себя рубашку, и у Эммы дух захватило, когда он расстегнул ей лифчик и припал губами к соскам.
— Нет. — Эмма сжала его голову обеими руками и попыталась отстраниться. — Не надо. Мы поступаем дурно.
Макс понимал, что Эмму раздирают противоречивые чувства, но ее слабое сопротивление было обречено на неудачу.
— Разве? Мы ведь к этому стремились всю последнюю неделю. Ты каждый день дразнила меня, напоминая, как все происходило у нас раньше.