— Я не вчера родилась, и кое-что повидала в жизни. Поэтому не считаю такие отношения приемлемыми для себя, — отрезала Эмили. Ее раскрасневшееся от возмущения лицо стало строже. — Но у тебя может быть на этот счет и другое мнение. Это дело твое. Только прошу поступать благородно по отношению к Марго, иначе я тебя просто растерзаю, так и знай!
Она подбоченилась и выглядела уже не тихоней, а разъяренной наседкой, у которой кто-то вздумал отобрать цыплят.
— Перестань морочить ей голову! Моя сестра твердо намерена выйти за тебя замуж. Ты сам дал повод думать, что собираешься сделать ей предложение. Вот и делай или же немедленно дай понять, что этого никогда не произойдет. А меня оставь в покое!
Джеймс казался удивленным, да так, собственно, оно и было. По некоторым признакам он еще при первой встрече догадался, что Эмили не осталась к нему равнодушной. Но фанатическая преданность сестре, которой горели прекрасные серые глаза, навела молодого человека на очень печальные мысли.
— Скажи, отчего еще ты готова отказаться ради любви к. сестре? Есть ли что-то такое, что ты не в силах будешь сделать для Марго?
— Нет. Такого в природе не существует. Понадобится, л отдам ей сердце, почку, глаз или что там еще научились пересаживать лучшие врачи мира, если ты об этом. — Девушка вызывающе вздернула подбородок. — А уж мужчина никогда не встанет между мной и Марго! Запомни это твердо, повторять я не намерена.
Решительность, с которой Эмили дала Джеймсу отпор, произвела на него сильное впечатление. Пожалуй, она искренне верит в то, что говорит, и поступит именно так, как заявляет. Что за наказание эти девушки с твердыми моральными устоями!
Джеймс крепко задумался. А не отступить ли, пока не стало слишком поздно? Зачем ему дополнительные проблемы с женщиной, когда сложностей в жизни и без этого хватает? Да и что такого особенного в Эмили? Подумаешь, невероятно чувственный рот и пара самых притягательных в мире глаз. Все это ерунда, правда, способная лишить душевного равновесия любого, даже самого невозмутимого мужчину. К чему ему такие проблемы? Проще получать от жизни более доступные удовольствия, чем продолжать тревожить ее и мучиться самому. Он решил оставить Эмили в покое, искренне полагая, что сможет это сделать.
Обратный путь прошел в полном молчании. Временами Джеймс искоса посматривал на сумрачное лицо спутницы, втайне любуясь ее безукоризненным профилем и нежной округлостью щек. Она же не обращала на него внимания. Создавалось впечатление, что между ними выросла стеклянная стена. Он даже не рисковал обратиться к Эмили с каким-нибудь вопросом.
Только у самого дома Джеймс решительно перехватил поводья из рук девушки и заставил ее лошадь остановиться. Плотно сжатый рот Джеймса наводил Эмили на мысль, что сейчас она услышит нечто не слишком приятное для себя.
Возможно, он обвинит ее в легкомыслии и в том, что она намеренно спровоцировала тот неприятный инцидент у ручья, Эмили приготовилась защищаться.
— Надеюсь, случившееся недоразумение останется между нами, — выдавил из себя Джеймс, глядя почему-то мимо девушки.
Исчез гордый и надменный аристократ со льдом в синих глазах. Вместо него появился немного растерянный, совершивший ошибку и раскаивающийся в ней мужчина. Он и глаза-то отводил лишь для того, чтобы Эмили не прочла в них тревогу и неуверенность. Должно быть, страшно жалеет теперь о своей несдержанности, ставящей под удар отношения с Марго.
На его просьбу просто невозможно было ответить отказом. Эмили растерялась на миг, но тут же согласно кивнула, поскольку не собиралась ни с кем откровенничать на эту тему. Даже Марго необязательно знать о поступке Джеймса. Секундное помешательство без серьезных последствий, вот что это было. Хвала небесам, Эмили вовремя опомнилась!
— В таком случае у меня есть еще одна просьба. — Джеймс помолчал немного и сказал тихо, но твердо: — Не уезжай из моего дома.
Эмили вопросительно изогнула левую бровь и недоверчиво посмотрела на него. Такая мысль приходила ей в голову, но она отбросила ее почти сразу же. Ее миссия в этом доме еще не выполнена. А потому необходимо найти приемлемый выход из неловкого положения, в которое она попала по собственной неосторожности и глупости.
Девушка продолжала хранить молчание. И Джеймс неожиданно понял, что не может допустить, чтобы она уехала. Отчего это вдруг стало важно для него, он и сам затруднился бы объяснить. Только что ему и в голову не приходило отнестись серьезно к сероглазой скромнице с замашками школьной учительницы. Ему хотелось лишь немного подразнить ее, вдохнуть жизнь в эту ходячую добродетель.