— Чего рот раззявил? Помогай укладывать зохеновых райсов, они ж тяжелые!
Тереза, вернувшись к чистке ружья, кинула Хэнку:
— Вы пошли бы к сыну. Его сейчас надо прижать к груди, почесать за ушком, сказать, что все будет хорошо…
Хэнк крякнул.
— Ну да, попричитать, полить слезами… Неспособен я на слезы и сопли, госпожа Ильтен. Как же Лики не хватает! — он закрыл лицо рукой и тихо застонал.
Тереза вздохнула и нехотя встала.
— Ладно. Причитать я тоже не умею, но за ушком почешу.
Хэнк поднял на нее глаза:
— А вы, госпожа Ильтен, когда-нибудь в своей жизни вообще плакали?
Некоторое время она молчала. Ну какое ему дело? Потом все же ответила:
— Да. Два раза. Когда хоронила первого мужа и первую дочь.
Сделала шаг к палатке и добавила:
— И больше плакать не планирую.
Осенью Дени уехал в Тильгрим. В Высшую школу информатики, с рекомендацией, подписанной обрадованным господином Эвистом.
Тильгрим не так уж далеко, всяко ближе столицы. Но самолеты туда не летают, а на машине не наездишься: день пути до Риаведи, еще день до Ноккэма, вот выходные и закончатся, а еще ведь два дня на обратную дорогу. Так что Дени надолго выпал из окружения Веры, приезжая в родной город лишь на каникулы: декада поздней осенью, декада ранней весной да три декады летом, которые все традиционно проводили на даче. Учился вроде хорошо. Во второй приезд признался Терезе, что заниматься ему интересно, а в этом триместре появились спецкурсы по выбору для тех, кто хочет изучать военное дело, и инструктора уже приметили старательного паренька и прочат ему хорошую карьеру в космическом флоте. Благодарил.
Тюль скучал без брата. В детстве они ругались и дрались, а потом, когда детство внезапно кончилось, сдружились. Теперь ему было одиноко. Когда Хэнк отбывал на службу, Тереза забирала Тюля к себе, чтобы не маялся один в пустой квартире. У Ильтенов скучать было некогда: Вера постоянно таскала его то на волейбол, то на кросс, перезнакомила со всеми мальчишками из соседнего района, с которыми тусовалась. В волейбол он сыграл пару раз, ловкости не проявил, мяч в руки не давался. Застеснялся и с тех пор выступал лишь болельщиком. Зато в кроссе, в котором пришлось участвовать волей-неволей, потому что Вера заставила, неожиданно показал себя хорошо. Увалень, скорости не хватает, но выносливый, как слон, за пять лонгов дыхание не сбилось. Фарн, записавший было его в бездари из-за провала в волейболе, зауважал и предложил выступать за команду в соревновании с другим районом. Увы — к соревнованиям вернулся отец, и Тюль поехал к нему.
Тюля слегка напрягало, что в компании приятелей надо было делать вид, что Вера — мальчик. Почему? Тюль знал по своим одноклассникам, что многие считают девочек мифическими существами, а пацан классом постарше, у которого была настоящая сестра, относился к ней свысока: мол, слабая, хилая, плаксивая. Но Вера не была ни слабой, ни плаксой, и то, что она девочка, не должно было произвести плохого впечатления. Однако Вера настрого запретила упоминать ее в женском роде и называть по имени в кругу мальчишек. Мол, язык оторвет. И покладистый Тюль просто смирился: нельзя так нельзя.
А малышка Аннет на нем висла. Лезла на ручки, требовала катать себя на шее, щекотала, заливисто смеясь. Подкрадывалась и дергала за штаны, прятала тапки, соглашаясь отдать только за леденец. Хуже Реппе! Так он думал иногда, но спохватывался. Когда-то он мечтал, чтобы маленький брат провалился куда-нибудь с концами, и вот его больше нет, только от этого ничуть не лучше. Пусть бы мелкий и дальше приставал к Тюлю и капризничал, он потерпел бы. И утомительные забавы Аннет надо терпеть и не желать ей плохого даже про себя, а то вдруг какие-нибудь высшие силы некстати услышат…
Нет, пожалуй, Вера не представляла Тюля своим будущим мужем. В теории понимала, что папа может выдать ее и за Тюля, но на практике тот был для нее лишь товарищем по играм, плюшевым мишкой сестренки. А вот Дени — да.
Я просто смотрел
Летом семьи снова встретились в Риаведи. Приехал Дени, закончивший третий и последний курс, на вид совсем взрослый, в форме Высшей школы информатики с серебристым шейным платком в фиолетовую полоску — не то чтобы он собирался носить это на даче, но не похвастаться не мог: полоски означали окончание школы с отличным результатом. За прошедший год мальчик сильно изменился. Вот оно и произошло, подумала Тереза, и сердце защемило. Теперь не стоит чесать за ушком парня, у которого бушуют гормоны — от греха подальше.
Дени привез крутой велосипед, купленный на стипендию: старый был ему маловат и перешел к Тюлю, а раздолбанный велик Тюля спрятали в сарае. Для Дени это было последнее свободное лето: едва выпустившись, он заключил контракт и к осени должен был явиться на какой-то военный корабль и приступить к службе не то младшим программистом, не то помощником сисадмина — Тереза толком не поняла. Больше ему не видать таких длинных отпусков — разве что когда дорастет до старшего командира и обретет авторитет и умение договариваться с начальством. Потому Дени намеревался оторваться. Накататься на велосипеде на год вперед, находиться на охоту до изнеможения, нажраться шашлыков до отвала и накупаться в озере на всю оставшуюся жизнь.