– Ты должна уметь себя поставить, – разводил руками Саша. – Они чувствуют твою слабину. За жизнь надо цепляться зубами, грызть и рвать, только тогда есть шанс подняться над ней и плюнуть вниз на толпу, которую победила.
Александр любил рассуждать красиво и непонятно. Его философские эссе, озвучиваемые в ночной темноте, скрадывавшей убожество обстановки, не имели никакой практической ценности, ибо их применение на общей кухне было не только невозможно, но и крайне опасно. Катерина не желала бороться с толпой и тем более возвеличиваться и плевать на кого-то вниз. Больше всего после работы и долгих поисков нового места на рынке труда хотелось покоя и уединения, а не грызть, рвать и бороться.
На ее робкие жалобы о том, что ничего не получается, Саша резонно замечал, что странно было бы надеяться на что-то с дипломом библиотекаря. Самым разумным выходом ему казалось получение второго образования.
– Иди на экономический или хотя бы на бухгалтерские курсы. Будешь у нас бухгалтером. Своя фирма, деньги никому на сторону платить не придется.
– Я не смогу, – испугалась Катя, у которой о школьной программе по математике остались самые гадкие воспоминания. Тройку ей всегда натягивали из жалости и за хорошее поведение.
– В чем-то он прав, – задумчиво нахмурилась Елизавета, пришедшая к подруге на работу попить чайку и поболтать. – Почему бы и нет? Можно еще в журналистику или вообще в писатели податься. Главное – нишу свою найди!
– Лизка, а почему тебе не попробовать в балет? Говорят, у них там больше платят, чем в школе! – раздраженно парировала Катя, ждавшая поддержки, а получившая новое предложение.
– В балет не могу – я им сцену проломлю, – печально оттопырила губу Лиза и расхохоталась. – А почему выдавать книжки ты можешь, а писать – нет?
– А почему ты на концерты ходишь, а сама не поешь?
– Ну дак, мать моя, кто ж меня слушать-то будет?! Меня даже мама с кухни выгоняет, когда я ей классику исполняю.
– Вот-вот. Как тебя будут слушать, так меня будут читать. Ерунду говоришь!
– Не ерунду, – просветленно заморгала Елизавета. – Зато на фоне всей этой болтовни стало ясно, что бухгалтерские курсы – вполне реальная цель. Тем более что работать будешь в Сашиной фирме. Может, им только бухгалтера там не хватает, чтобы начать нормально функционировать и зарабатывать денежки!
– Бухгалтерские курсы денег стоят. И не факт, что я потом эти деньги отработаю. У Саши пока вообще не получается с прибылью, так что если я к ним работать пойду, то мы вообще лапу сосать будем. А сейчас я хоть какие-то копейки, но приношу.
– Фу, какая меркантильная ты баба! – обрадовалась Кротова. – Вот это уже мне нравится. Только я не очень понимаю, на какие шиши он с Толиком в баню ходит?
– Говорит, что Толик его приглашает.
– Да? – нахмурилась Елизавета. – Лучше бы он меня куда-нибудь пригласил.
– Так он же тебя и так по кафешкам водит, сама говорила, – удивилась Катя.
– Ну и что. А в бане мы с ним еще не были!
– Тебе денег жалко? Толиковых?
– Не надо хамить. Бюджет у нас пока еще не общий. Мне не нравится, что твой парень ведет себя как приспособленец. Ты его кормишь, Толик моет. Хорошо устроился. Бухгалтер ему нужен. А где он тогда собирается брать деньги на курсы?
– Сказал взять пока у родителей, а мы потом отдадим, – понурилась Катерина.
– Как-то несимпатично, – резюмировала Лиза. – Все за чужой счет. Других идей не было?
– Откуда им взяться? Выбор у нас не особенно богат.
– Ладно. У тебя всегда остается шанс начать писать книги или петь, – обнадежила ее Кротова. – Можем начать вместе ходить по вагонам и продавать китайские ручки и прищепки. Без работы не останемся.
– Да я и так не безработная. Хотелось бы все– таки еще и зарплату поприличнее, – уныло вздохнула Катя. – И от уродов этих квартирных я устала. Сашке хорошо, он там как сметана в борще, а я как хрен в пирожном. Они меня достали: в туалет по расписанию, в ванную вообще не попасть: там либо любовью кто-то занимается, либо белье замочено, на кухне конфорки все заняты. У нас общая с одной старухой, так эта ведьма регулярно там какую-то траву варит. На водяной бане. Вонища на всю кухню. Обещала, если буду пререкаться, порчу наслать или отравить. Представляешь? Я теперь еду по ночам готовлю и кастрюлю стерегу, чтобы она и правда туда дряни какой-нибудь не накидала.
– Не представляю, – искренне посочувствовала ей Кротова. – Условия, близкие к полевым. Пора уже минные поля организовывать и десантироваться в тылы врага. Хочешь, я к тебе туда в гости приду?
Кате, конечно, хотелось бы, чтобы хоть раз на ее стороне была тяжелая артиллерия в виде Елизаветы Кротовой, которая, несмотря на отсутствие опыта проживания в коммунальной квартире, умела донести до окружающих непререкаемость своего мнения и настоять на своем. Но одна мысль о том, что Лиза увидит, как она живет, вернее, в каких условиях живет бизнесмен Саша, приводила Катерину в ужас. Это ей Саша весьма спокойно сказал, что все нынешние олигархи начинали в общежитиях с копеек, а вот сможет ли она столь же уверенно объяснить это Елизавете, которая и так считает подругу не от мира сего? Вряд ли.
– Не, Лизка, спасибо. Не надо, наверное.
– Как знаешь. Было бы предложено.
Чудеса случаются тогда, когда их не ждут. Так рыба клюет, когда отчаявшийся рыбак уже готовится смотать удочки, а дождь начинается, когда вы забываете дома зонт.
Катерина сидела на работе и вяло занималась проверкой формуляров, выписывая должников в отдельный список.
Коллега по работе, вечно недовольная и желчная Алла Михайловна, выговаривала ей за сожженный чайник. Аллу за глаза звали мегерой, поскольку в хорошем расположении духа она не бывала никогда. Даже в день получения зарплаты она злобно нападала на правительство, вогнавшее бюджетников в финансовую яму, в тщетной надежде найти оппонента для спора. Все трусливо отмалчивались, старательно сохраняя крохи оптимизма.
Самым обидным было то, что чайник Катя действительно сожгла. И хорошо еще, что это не стало причиной пожара. Поэтому было вдвойне обидно: сама дала этой климактерической истеричке повод для разговоров на целый день.
Мобильный слабо завибрировал в сумке, словно колокол на воротах судьбы.
– Екатерина Николаева?
– Да, – Катя подобралась от официального и, как ей показалось, неприязненного тона.
– Вы сможете сегодня к семи вечера подъехать в офис фирмы «Вакансия»?
Это была одна из первых контор по трудоустройству, посещенных Катериной.
– Да! – Катя заорала так, что Алла Михайловна просыпала сахар мимо кружки и с ненавистью, смешанной с любопытством, уставилась на девушку.
– Хорошо. Ждем.
Одурев от счастья, Катерина еще некоторое время прижимала трубку к раскрасневшемуся уху, не веря, что голос ей не приснился.
– Николаева! Я буду ставить на общем собрании вопрос о твоем увольнении. Неслыханная наглость! Никакого чувства ответственности…
– Отвяжись, жаба! – неожиданно храбро и весело перебила ее Катя. – Я сегодня ухожу раньше, по семейным обстоятельствам.
Вопреки ожиданиям Алла Михайловна захлопнула рот и озадаченно затихла.
Молнией принесясь домой, Катерина схватила новый брючный костюм, убедилась в том, что он отглажен, и полетела в ванную.
– Я щас стирать буду, – навстречу ей пыхтела по бесконечному коридору грудастая тетка из последней комнаты. Катя никак не могла запомнить, как ее зовут, то ли Виолетта, то ли Анжелика, но голос ее распознавала сразу. Так ни с чем не спутаешь циркулярную пилу или пожарную сирену.
Катя молча юркнула вперед и закрыла дверь на задвижку. Под мощные удары в стену и душераздирающие вопли она помыла голову и огляделась. Несмотря на вспышку смелости, здравый смысл подсказывал, что выходить на бой с голыми руками нецелесообразно. Тем более что свежий фингал никак не способствует нахождению общего языка с новым работодателем. С трудом стащив со стены огромную цинковую ванну, она открыла дверь и, используя ее как щит, начала отступать к комнате, прячась, как черепаха в панцире. Для устрашения оппонентки Катя на всякий случай повыла внутри и даже рыкнула пару раз. Озадаченная таким маневром соседка ограничилась лишь парой осторожных нецензурных слов, а похмельный токарь, проснувшийся с мыслью о настойке боярышника, решил, что у него началась белая горячка.