– Сколько вам лет? – спросил вдруг старик.
– Двадцать пять.
– Очень жаль, очень жаль. – Он изменился в лице, опуская глаза в тарелку. – Я хотел познакомить вас с внуком, но вы старше него.
Я ощутила едкую досаду не то на неделикатного старика, не то на брата, который не прояснил эту деталь гораздо раньше.
– И вообще, внук давно живёт с подружкой. Мне это не нравится, вот я и решил вмешаться. Но вы, к сожалению, на целых два года его старше. Засиделись в девушках.
Когда я на следующий день рассказала об этом брату, тот и сам на меня напустился:
– Конечно, он прав! Скоро на тебя никто не посмотрит!
– Не надо копировать свою маму, – вмешалась Люся.
Люся – это русская жена брата, отчего мои родители до сих пор на нервах. Перед свадьбой до самого последнего момента выжидали, не рассылали приглашения – вдруг сын передумает. Маме всё время чудится, что от чужих женщин добра не жди. Что её любимого сына бросят, облапошат, высосут из него кровь, вытянут жилы. К тому же Люся никак не рожала. Они с братом объездили всевозможных врачей, те хором твердили, что оба супруга в совершенном порядке, но забеременеть Люся всё равно не могла. Папина мама, моя бабушка, звонившая по этому поводу из нашего посёлка, заключила, что царя небесного нужно как-нибудь умилостивить, съездить за амулетом-сабабом[1] к шейху и тогда, может быть, он соблаговолит… Брат только посмеялся.
Электричка затормозила на нужной нам станции, у влажного лесочка с одинокой платформой. Дождь уже прошёл. Мы спустились с платформы на дорожку, соображая, куда свернуть. Из-под дерева за нами внимательно наблюдал мужчина лет пятидесяти ничем, кроме зелёного плаща, не примечательный. Марина заметила его и закричала:
– Простите, пожалуйста, а дачный кооператив в какую сторону?
– Дачный? Сейчас объясню, – добродушно откликнулся мужчина и похлюпал по травке навстречу. – Идите прямо по дорожке, потом сверните налево и у шлагбаума, не доходя до забора, снова сверните, только направо. Запомнили?
– Прямо, налево, направо, – затараторил Артур.
– А вино у меня не купите? Домашнее, сам делаю.
Мужчина вытащил из непонятно откуда взявшейся старой авоськи большую бутылку с самодельной этикеткой, на которой виднелась буква «Икс», а дальше неразборчиво.
– Нет, спасибо, конечно, но мы у незнакомцев вино не берём, – отрезала Марина.
– А почему нет? – заартачился Артур. – Давайте купим, я заплачу.
– Дело не в деньгах, – нахмурилась Марина, но мужчина в зелёном плаще уже передавал, улыбаясь, бутылку Артуру.
Весь оставшийся путь, пока не дошли до нужного дома, мы молчали и ёжились, как будто после ссоры. На крыльце курили несколько человек в фетровых котелках и с пирсингованными губами. Артур остался с ними, а мы вошли по скрипучим доскам на деревянную веранду с большим, заставленным стопками кухонным столом, старой плитой, приземистым холодильником и непонятными рогожами, беспорядочно сваленными на пол. На рогожах маленькими кучками сидели или лежали гости и увлечённо общались, не обращая на нас никакого внимания. Я уже думала, куда бы мне притулиться, как к Марине подлетел огромный рыжий детина, поднял её в воздух и закричал:
– Пилорама приехала!
Я удивилась и только хотела спросить, что это за кличка, как Марина начала меня представлять как свою подругу.
– Она чеченка! – заорал ворвавшийся Артур.
– Я не чеченка, – решила я уточнить.
– Черкешенка? – манерно поинтересовался худющий, как молоток, брюнет в бесформенном вязаном свитере.
– Юрий, известный общественный деятель, – представил его рыжий детина.
– Но там, где Терек протекает, Черкешенку я увидал, / Взор девы сердце приковал… – продекламировал Юрий.
– Можно сказать, почти угадали, – махнула я рукой. – Я из тех краёв.
– А я воевал на Кавказе. И даже был ранен, – так же манерно заявил Юрий.
Мы неожиданно оторвались от Марины и рыжего и оказались, как и прочие гости, сидящими на рогоже.
– Это было в девяностые… Вы не поверите, я был русский офицер, но я сочувствовал горцам, их свободолюбию.
– Кажется, вы путаете девяностые с девятнадцатым веком, – засмеялась я, видя, как он завирается.
Брюнета это задело. Он поднёс рюмку с брусничной, кажется, настойкой к красным губам и глянул искоса.
– Вот вы хихикаете, а сейчас у вас есть реальный шанс донести до российской элиты, чего хочет Кавказ, – прогудел он томно и глухо, явно имея в виду под элитой себя самого.
1
От