– В курсе чего? – Голова Сьюзен все-таки немного кружится.
– В курсе перехода. Вы перешли. Невовремя. Некстати. Из-за пьяного идиота – Бог, надеюсь, с ним разберется... После... Но перешли – и пора начинать жить дальше...
Оранжево-малиновое марево колышется.
Картинка гаснет...
– Семьдесят второй год? – спрашивает Ната у парня.
Он кивает.
– И потом я родилась?
Опять кивает.
– Почему без тебя?
Парень морщится:
– Аборт. Моя мать меня убила. На четвертом месяце. Меня долго не могли вынуть из Области Убиенных Младенцев. Теперь таких страдающих крошек вытягиваю наружу я.
– И давно ты вспомнил?
– По земному времени – лет семь назад. И я ждал. Ждал, когда ты придешь, чтобы мы продолжили путь вместе!
– У нее есть выбор! – громогласно изрекает какая-то старообразная леди с букольками, слегка наклонившись через перила балкончика второго этажа. – Скажи, а то игра пойдет не по правилам!
– Точно! – спохватывается парень. – Спасибо, мисс Остин! – кричит он леди. И целует ладонь Наты. – Сьюзен, ты должна знать: никто ничего не должен. Ты можешь идти одна. Вон, смотри, там – лестница для одиночек!.. Но я люблю тебя. Я хочу быть снова с тобой – тут или там, неважно. Даже, если будут дыры в контакте из-за матерей-убийц, и кому-то из нас придется страдать и ждать. А ты? Любишь? Хочешь?
– Да, – просто отвечает Ната-Сьюзен. – Куда пойдем?
– В Эрро, – Андро-Джордж целует девушку в щечку. – Пока в Эрро, а потом – как Бог даст.
– Эрро тоже «не совсем где»? – Ната обнимает своего бывшего и будущего мужа.
– Нет, Эрро – это вполне даже где! Это большое место, пониже Рая, но неплохое. Там есть работа. Там, пока что, – мой дом.
– Наш дом, – поправляет любимого Ната. – А знаешь, у меня недавно был жених, и он...
– Неважно, – парень хмурится. – Раз мы встретились, значит, тот был – не настоящий. Настоящий жених – я!
– Же-них из Эр-ро, – проникновенно тянет Ната. – Жених из Эрро... Звучит сказочно!
IV.
Пожилая дородная татарка – владелица домишки, в котором Ната с матерью ночевали в Батуми, вытрясает постель съехавших постояльцев. Сняв наволочку с подушки, на которой дважды спала Ната, татарка зубами выдирает нить в уголке подушки. Резкими нажимами пухлых рук помяв и потрепав набивку из перьев, женщина выдавливает из уголка подушки на свет Божий небольшой комочек бирюзы.
– Выдохся, родной мой, что ли?! – Татарка осматривает зеленый камень с бурыми пятнышками, целует его, огорченно вздыхает. – Выдохся, ненаглядный? Годы свое берут? Ох!.. Я вот тоже подустала...
Хозяйка бредет в свою комнату. Задергивает шторки, чтоб не мешал дневной свет. Зажигает желтую декоративную свечу.
– Эй, дед, ждешь меня? – Женщина подходит к выцветшей фотографии давно умершего мужа, висящей на стене. – Знаю, ждешь! А я пока нашим обручальным талисманом других пользую. Да он взял – и выдохся!
Легкая полупрозрачная фигура формируется подле фотографии юноши в военной форме времен Второй мировой войны.
– Смотри сам! – женщина на вытянутой ладони протягивает бирюзу мужу.
Попав в зону излучения явившегося призрака, камушек обретает слабый голубоватый блеск.
– Да нет, в силе наш голубчик! – радостно восклицает татарка. – Спасибо, дед! Ты, смотри, жди меня! Не долго уж!.. О-о, камень-то силен! А я – выдохлась... Скоро перейду...
Призрачная фигура тает. Женщина – и кто бы подумал, что ей уже за девяносто! – целует фотографию любимого.
Тушит свечу. Раздвигает шторки. Вздыхает.
– Думала, с любовью девочке пособлю... А она померла... И камень не виноват... Время ее, видать, вышло... И у меня выходит...
Татарка бережно прикладывает бирюзу к груди, и, опустившись на стул, долго перебирает в памяти земные мгновения своей вечной любви.
V.
В очередной раз наплакавшись перед сном, мать Наты расслабилась в полузабытьи.
Рядом тихонько храпел муж. Негромко урчала вода в трубах. Время шло к рассвету...
– Ма-а-ма!.. – донесся до дремлющей женщины голос дочери. – Ма-а-ма!.. Не спи, не спи!..
Приподнявшись на локте, разбуженная мать заметила: от потолка сползает вниз по стене белая дымка, постепенно обретая форму человеческого тела.
– Ма-а-ма, – прошелестело рядом. – Это я, На-а-ата... Не бо-о-ойся... Я ненадо-о-лго.
– Я и не боюсь, – твердо ответила мать. И прикоснулась к облаку. – Как ты, родная?
– Хорошо... – Связь наладилась, звуки стали четче. – Мама, я – хорошо. Слушай: у тебя теперь сын. Не убей его! Он много страдал, мы его еле-еле вернули к настоящей жизни.