Сестра начинает улыбаться и, шагнув ближе, обнимает меня одной рукой.
— Вот и я думаю, что это просто оттого, что он тебя не знает. Денис бывает чересчур серьезным порой, хотя за это я его и люблю, — отстранившись, она резко меняет тон на более воодушевленный: — Так, сама ничего с лицом и волосами не делай, ими я займусь сама. Новый год встретишь конфеткой, Олег от тебя глаз не отведет.
9
Денис
— То есть договорились, друг? После Нового года я подъеду к тебе в офис, и мы с тобой все обсудим? — Родион, как мне его представили, в третий раз протягивает мне руку в попытке закрепить несуществующую сделку. Я ее игнорирую и, кивнув, оглядываю гостиную в поисках Риты. Панибратская настойчивость не нравится мне так же сильно как пьяные люди, а этот парень не прекращает заливать в себя виски с того момента, как появился.
— Половина двенадцатого! — оповещает, кажется, Карина и несколько раз хлопает в ладоши, как совсем недавно делала Рита. — Предлагаю всем пойти за стол!
Я вдруг вспоминаю, почему не слишком люблю Новый год: возлияния и еда, наоборот, и по новой, — из года в год программа остается неизменной. Во времена Союза, когда мандарины было принято считать деликатесом, застолье было актуальным, сейчас же набило оскомину. Наверное, все же стоило полететь на горнолыжку в Андорру или в уютную Прагу.
— А ты чего не идешь? — подошедший Олег хлопает меня по плечу. — Уже и шампанское разлили.
Брату в отличии от Родиона не нужно пить, чтобы чувствовать себя на подъеме. Алкоголь у нас в семье вообще не прижился: мать — выраженная противница, отец употреблял лишь по праздникам, Олегу верность здоровому образу жизни не позволяет, а я не люблю терять над собой контроль.
— Ты садись, а я Риту дождусь и присоединюсь.
Когда он уходит, я звоню матери, поздравляю ее наступающим. После смерти отца личной жизнью она так и не обзавелась, поэтому каждый год я отправляю ее с подругой в санаторий в Одинцово: кедровые бочки, походы на лыжах, свежий воздух, лес — мать это обожает.
— А вот и мы! — раздается с лестницы голос Риты, и я машинально на него поворачиваюсь. Я не сразу узнаю девушку, стоящую по правую руку от нее, и, приглядевшись, испытываю одновременно удивление и укол раздражения.
Вряд ли сейчас у кого-нибудь повернулся язык назвать малышку Машу, малышкой. Яркие и глаза и блестящий рот, плотно сидящее платье, завитые локоны, каблуки — словно передо мной стоит совсем другой человек. Красивая девушка, очень, и ноги выше всяких похвал, но ощущение неестественности не покидает, а сестренка Риты с ней никак не ассоциируется.
— Красавица, правда, День? — Рита слегка подталкивает Машу вперед и подтверждает мои мысли: — Всего немного косметики и совершенно другой человек.
Другой, да, вот только взгляд по-прежнему открытый и невинный.
— Красивое платье, — киваю я. Больше комплиментов не находится, а льстить и лгать не умею. — Пойдемте к столу.
Улыбка на лице Маши на секунду блекнет, но затем она снова улыбается, правда, под стать своему образу — не слишком естественно. Обиделась? Я вроде ничего обидного не сказал.
За столом наше появление вызывает ажиотаж, но я и Рита здесь не причем: причина этому преображение Маши. Помимо восхищенных междометий, вылетающих из уст Ритиных подруг, сейчас к ней прикованы все мужские взгляды: Олег смотрит с торжеством, словно выиграл приз, во взгляде Родиона читается неприкрытая похоть.
— Шикарно выглядишь, — слышу голос Олега, пока он выдвигает для Маши стул. Я здесь один, кто перевоплощения не оценил. Очевидно, дело вкуса.
Смех и шутки, веселые разговоры ни о чем, бой курантов и следующий за ним звон стекла. Я чокаюсь со всеми и ловлю на себе сияющий голубой взгляд. «С Новым Годом, малыш» говорю так, чтобы в шуме голосов она смогла прочитать по губам, опрокидываю бокал и поворачиваюсь к Рите, чтобы поцеловать. Желания не загадываю — оставлю это для тех, кто верит. Что там Маша хотела? Чуда? Пусть в этом году ей повезет.
— Мариш, поможешь мне с индейкой, — Рита встает из-за стола, Маша поднимается за ней следом, оставляя Олега восхищенно смотреть ей вслед. Поймав мой взгляд, он закатывает глаза и прижимает ладонь к левой половине груди: дескать, глубоко очарован. Я усмехаюсь. Быстро он.
Запах виски и надоевшего за этот вечер парфюма заставляют меня повернуть голову и поморщится: на место Риты опускается Родион.
— Я твоей невесты сексапильная сестричка, друг, скажу тебе. Весь вечер серой мышкой ходила, а как балахон стянула — там буфера ого-го.
Меня не так-то легко вывести из себя, но этому пьяно ухмыляющемуся недомужику удалось. Причины этому целых три: на противоположной половине стола скучает его беременная жена, он меня основательно достал, и я не терплю отношения к женщинам как кускам мяса.