Упорством я не славилась, а вот сообразительностью — очень даже. Мне хватило секунды, чтобы оценить ситуацию, и я ломанулась вперёд, на таран. Прыгающая на одной ноге и воющая от боли мыльная девица оказалась снаружи в наспех накинутом полотенце, а вот Тори — прямо у меня на пути.
Я втолкнула её внутрь и ввалилась следом, закрывая за нами дверь под вопли потерявшей ванную соседки. Бригитта и Анна-Луиза ещё не очухались от моего «очарования».
— Если посидишь пять минут в туалете, оставлю ванную в полном твоём распоряжении, — сказала я Тори и привалилась к двери с отчаянно дёргающейся ручкой.
Дверь выгнулась под ударами, к воплям мыльной девицы прибавились крики Бригитты и Анны-Луизы. Губы мисс Грэмс медленно растянулись в кривой улыбке.
— Идёт.
Командная работа.
Когда я выглянула из ванной, соседки разбрелись по комнатам. Было слышно, как за дверью ругалась Бригитта Бьёрг, как стучала чем-то Мыльница, Анна-Луиза Статуат была тихой как мышка. Я вздохнула. А ведь придётся с ними со всеми как-то находить общий язык и учиться сосуществовать.
Драться за ванную комнату каждый раз будет просто невыносимо. А жить с враждебно настроенными девицами в одной квартире — ещё хуже. И даже мой дар не поможет наладить с ними отношения. Придётся договариваться.
Но не сейчас, о Светлая Святая, не сейчас! Я посмотрела на настенные часы и поспешила переодеваться. Скоро начнётся вступительная лекция для первокурсников, и нужно показать себя с хорошей стороны. Я давно уяснила, что лучше сделать всё, чтобы понравиться людям, тогда жить и получать желаемое станет не в пример проще.
Я переоделась в строгий классический костюм серо-белой гаммы. Стандарта формы Академии Делатур не было, просили только надевать строгую одежду всех оттенков белого и серого. Потому что белый и серебряный — это цвета герцогов Делатур, один из которых когда-то создал эту академию.
Я выбрала своей формой свободные светло-серые брюки, белоснежную рубашку и тёмно-серый клетчатый жакет с чёрными вставками. Жакет оттенял мои тёмные, почти чёрные, глаза и отлично подходил к моим волосам цвета шоколада. Ну а белый цвет придавал моему облику лёгкости и воздушности.
И вообще мне нравился контраст тёмного и светлого. Последний раз глянув в небольшое зеркало на дверце шкафа, я убедилась, что выгляжу неплохо, и поспешила на первую лекцию. В гостиной я столкнулась с Мыльницей, она грозно сверкнула на меня глазами и с грохотом захлопнула дверь в ванную.
Я покачала головой. А не надо было намываться как в последний раз, когда снаружи ещё куча желающих. За то время, что Тори пинала в дверь, Мыльница могла бы уже десять раз помыться. Я же как-то умудрилась сделать все дела за пять минут. Так что, кто этой девице виноват? Уж точно не я.
Жизнь меня научила — хочешь жить хорошо, умей вертеться. Вот я и вертелась как могла, и вины за это не чувствовала. Особенно обрадовалась я вбитой с детства жизненной мудрости, когда вошла в огромную потоковую аудиторию, выставленную как амфитеатр.
Половина девушек выглядели так, словно ими улицы подметали, у кого-то были синяки и ссадины, кто-то недовольно морщил нос. Ох, похоже, что война за ванную случилась не только в нашей квартире. Парни на фоне дам выглядели чистенькими и довольными жизнью.
Я заметила за первой партой Тори, с зализанными в две косички волосами, источающую самодовольство. На фоне остальных девушек она смотрелась очень выигрышно. Хотя бы потому, что благоухала мылом и выглядела аккуратно. Я подумала с секунду и с ослепительной улыбкой села рядом с ней.
В спину мне вонзилось несколько десятков злобных и завистливых женских взглядов, и с пару-тройку десятков мужских заинтересованных. Да уж, на фоне всех остальных я и правда выглядела очень и очень даже ничего. Даже возгордилась, что смогла отвоевать пять минут в ванной и не уронила себя перед будущими однокурсниками.
Может, я тут и не задержусь, но кому бы не было приятно чувствовать себя красоткой?
Быстро подтягивались оставшиеся девушки, на ходу убирающие влажные волосы в причёски. С риском опоздать, они смогли урвать себе кусочек утренней чистоты и свежести, и не прогадали. Среди таких была Бригитта, которая смерила нас с Тори хмурым взглядом и поднялась наверх. Где-то там уже сидела грустная Анна-Луиза.
Последней, прямо перед носом преподавательницы, влетела наша пятая соседка, безымянная Мыльница. Кажется, на её двери было имя Крессида. Она вспорхнула на место во втором ряду и попыталась отдышаться. Следом зашла та, кого бы я предпочла никогда больше не встречать.