— Ты такая славная, — говорит он, поглаживая мое бедро и ныряя рукой под рубашку. Пытаюсь его остановить, но уступаю. Мы встречаемся взглядами, и он меня целует. Не важно, что я на него сержусь. Просто не могу представить, чтобы я могла ему противиться. Когда мы занимаемся любовью, я почти не двигаюсь. Он все время что-то говорит, и это необычно. Не могу разобрать, что именно, но улавливаю «навсегда». Он хочет остаться со мной навсегда, думаю я. Он не хочет жениться на Дарси. Не может. Она ему изменила. Они друг друга не любят. Он любит меня.
Декс ласкает меня, а подушка мокрая от моих слез.
— Ты сегодня такая тихая, — говорит он.
— Да, — говорю я, стараясь, чтобы голос не дрожал. Не хочу, чтобы он видел, что я плачу. Меньше всего я нуждаюсь в его жалости. Да, я слабая и нерешительная, но у меня тоже есть гордость, пусть и очень ограниченная.
— Поговори со мной, — просит он. — О чем ты думаешь? Я уже готова заговорить о приглашении, о планах на будущее, о нас с ним, но вместо этого бесстрастно роняю:
— Ни о чем. Просто хотела спросить, поедешь ли ты в Хэмптонс на выходные.
— Я вроде как обещал Маркусу. Он хочет поиграть в гольф.
— А-а.
— Ты, наверное, не собираешься ехать?
— Едва ли это хорошая идея.
— Ну пожалуйста!
— Нет, нет...
Он целует меня в затылок.
— Пожалуйста! Пожалуйста, поедем!
Три «пожалуйста» заставляют меня сдаться.
— Хорошо, — шепчу я. — Приеду. Засыпая, ненавижу саму себя.
На следующий день ко мне влетает Хиллари.
— Угадай, что я получила по почте?
Она как будто обвиняет меня! Никакого сочувствия в голосе.
Я как-то упустила из виду, что Хиллари тоже получит приглашение, и не приготовила на этот случай никакого ответа.
— Знаю, — говорю я.
— Вот тебе и ответ.
— Еще не поздно все отменить.
— Рейчел!
— Еще есть время. Помнишь, ты же дала ему две недели. Осталось несколько дней.
Хиллари поднимает брови и презрительно покашливает.
— Ты давно с ним виделась?
Хочу солгать, но сил не хватает.
— Вчера вечером.
Она недоверчиво смотрит на меня широко открытыми глазами.
— Ты сказала ему, что получила приглашение?
— Нет.
— Рейчел!
— Что? — спрашиваю я. Мне становится стыдно.
— Только не говори мне, что ты одна из таких женщин.
Знаю, о чем она. Есть женщины, которые много лет
тянут связь с женатым мужчиной, надеются, даже верят в то, что однажды он прислушается к зову сердца и бросит жену. Вот-вот это случится — и если она сейчас отступит, то нет ей прощения. Но время идет, и с годами он находит все больше отговорок. Дети еще учатся, жена болеет, дочка собирается замуж, скоро появятся внуки. Всегда найдется какая-то причина сохранить все как есть. Потом пелена спадает, и в конце концов женщина осознает, что она всегда будет для него номером вторым и что он никогда не бросит жену. Тогда она решает, что это все же лучше, чем ничего. Покоряется судьбе. Сочувствую таким женщинам, хотя и не верю, что однажды вступлю в их ряды.
— Я не такая.
Хиллари смотрит так, как будто хочет сказать: «Неужели? »
— Декстер не женат.
— Да. Не женат. Но помолвлен. А это, может быть, еще хуже. Учти, он может все изменить. Но как раз этого-то и не делает!
— Хиллари, все это временно. Я пробуду такой женщиной самое большее еще месяц.
— Месяц? Целый месяц? Смотрю в окно.
— Рейчел, чего ты ждешь?
— Пусть он сам решит. Не хочу нести ответственность за... — Почему?
Я не отвечаю. Если она узнает об измене Дарси, то на стену полезет.
Хиллари вздыхает.
— Хочешь совет?
Не хочу, но киваю.
— Брось его! Немедленно. Сделай хоть что-нибудь, пока у тебя еще есть выбор. Чем дольше это будет продолжаться, тем хуже ты себя станешь чувствовать, когда будешь стоять в церкви и наблюдать, как они скрепляют свои обеты поцелуем, который Дарси наверняка затянет до неприличия. Когда будешь смотреть, как они режут свадебный торт и кормят друг друга, как она стирает крем с его физиономии. Как они будут танцевать весь вечер, а потом...
— Знаю. Знаю!
Но Хиллари еще не закончила.
— ...а потом отправятся в свадебное путешествие на эти чертовы Гавайи.
Вздрагиваю и говорю, что она очень живо все описала.
— Просто не понимаю, почему ты ничего не предпринимаешь и не торопишь его. Сделай хоть что-нибудь!
Снова отвечаю, что не хочу стать виновницей их разрыва. Декс должен решить сам.
— Это и будет его решение! Вовсе не нужно промывать ему мозги. Просто стремись к тому, чего хочешь. И почему тебе так не хватает уверенности, когда речь идет о чем-то важном и значительном?
Это необъяснимо. По крайней мере я не могу найти никакого аргумента, который она сочла бы приемлемым. Звонит телефон и прерывает наше тревожное молчание.
Смотрю на экран.
— Это Лэс. Лучше не заставлять его ждать, — говорю я и чувствую облегчение оттого, что допрос окончен. Не думала, что однажды наступит такой отвратительный день, когда я буду рада слышать Лэса.
Вечером я отрываюсь наконец от документов и при-двигаюсь вместе с креслом к окну. Смотрю на Парк-авеню. Улица заполнена людьми. Сколькими из них сейчас владеет отчаяние, радость или апатия? Интересно, многим ли из них предстоит потерять нечто столь же важное? Если у них вообще это важное было. Закрываю глаза и представляю себе те сцены, которые описала Хиллари. Добавляю еще и собственные: медовый месяц; Дарси в новом белье принимает сексуальные позы. Так отчетливо все это вижу!
И вдруг мне становится ясно, почему я не хочу давить на Декса. Почему не поговорила с ним после Дня независимости, и потом, и вчера вечером. Этого и следовало ожидать. В душе я не верю, что Декс решится отменить свадьбу и остаться со мной, и не важно, что я скажу или сделаю. Их свадьба и медовый месяц непременно будут, а я останусь за бортом, в одиночестве. Заранее чувствую скорбь, рисую себе нашу последнюю встречу, если только она уже не состоялась. Конечно, я придумываю и другой конец: мы остаемся вместе — но эти образы быстро тают. Им не покинуть пределов фантазии. Короче говоря, я просто не верю в свое счастье. И потом — Дарси. Это женщина, которая знает, что все свалится ей прямо в рот — так оно, собственно, и бывает. У таких, как она, всегда все складывается. Она побеждает, потому что заранее уверена в победе. А я ни на что не надеюсь, вот и не получаю того, чего хочу. Даже не пытаюсь.
Вечер субботы. Мы в Хэмптонсе. Я приехала утренним поездом, и теперь вся наша компания собралась на заднем дворе. Близость друг к другу — спасение от тоски. Джулиан и Хиллари играют в бадминтон. Спрашивают, не хочет ли какая-нибудь пара составить им компанию и сыграть двое на двое. Декс соглашается. Хиллари смотрит на него:
— С кем будешь играть в паре, Декстер?
Декс не знает, что ей все известно. Есть две причины, почему я держала его в неведении относительно этого: во-первых, не хочу, чтобы он рядом с ней чувствовал себя неловко, и, во-вторых, чтобы сам кому-нибудь не разболтал, следуя моему примеру.
Но Хиллари задает этот коварный вопрос таким тоном, который говорит сам за себя, особенно если ты участник событий. И судя по всему, Джулиан тоже осведомлен — и смотрит на нее предостерегающе. Ясно, что он ее поддерживает.
Она не останавливается:
— Ну, Декс, так с кем ты играешь?
Она подбоченивается и указывает на него ракеткой.
Декс изумленно смотрит на нее, судорожно стиснув зубы. Он зол.
— А что, если на это место две кандидатуры? — Что ни слово, то намек.
Он как будто не понимает. Так же, как Маркус и Клэр. Возможно, они просто привыкли к подобному тону. И к тому, что в Хиллари сидит прокурор.
Декс поворачивается и смотрит на нас:
— Кто-нибудь будет играть?
Маркус отмахивается:
— Нет, старик. Спасибо. Это игра для девчонок.
Дарси хихикает.
— Да, Декс. Ты похож на девчонку.
Клэр отказывается, она вообще ненавидит спорт.
— Бадминтон — не спорт, — говорит Маркус, открывая пиво. — Это все равно что назвать спортом крестики-нолики.