И вот ночью по приказу Завиши привели Йозефа, поднятого прямо из постели, в одной рубашке, в Минский замок — его руины остались там, где сливаются Немига и Свислочь. Маршалок изрек одно: не выйдешь отсюда, пока не сваришь зелье, которое вернет мне молодость. Напрасно клялся Йозеф, что не под силу человеку повернуть время назад, и черные кони бога Хроноса затопчут любого, ни один смертный не заставит их ступить в сторону от колеи, выбитой на Пути Предков. Ничего не слушал Завиша. И взялся Йозеф за дело. Целую неделю старательно работал он в подземельях замка, выходя только для того, чтобы поглядеть с караульной башни на звезды, и подслушать их разговоры, и пересчитать призрачные бусины их путей... И однажды протянул Йозеф господину бронзовый кубок, в котором дымилось подобное жидкому металлу зелье... И не было уверенности в его глазах. Завише пришлось пожить в королевских дворцах, где даже пол выслан предательством и ядом, и спасает только постоянная осторожность, и приказал аптекарю: "Выпей сам. А завтра, если зелье не обманное, выпью и я".
Йозеф осушил кубок. Аптекаря посадили в самый дальний угол подземелья и поставили охрану. Назавтра туда пришел Завиша. И увидел в ярком свете факелов, что с каменного пола поднимается незнакомый старик... От полуночи до рассвета волосы Йозефа стали седыми, кожа пожелтела и сморщилась, губы, еще вчера властные и розовые, стянулись в нитку, спина согнулась...
В безудержный гнев впал магнат. Напрасно Йозеф кричал, что не виноват, что просто не успел довести до ума свое снадобье... Завиша приказал бить аптекаря нещадно плетьми и выжечь на его спине и груди первые буквы его имени и слово "предатель". И заключить в темницу до смерти, ибо она, разумеется, такому старцу в затылок дышит, как лучший палач.
Говорили люди, что смуглый Йозеф сам был влюблен в паненку Югасю, потому и не помог Завише... Но разве можно уберечь дикую розу на меже чужого поля? В окрестных деревнях начался мор... Выкашивал людей, как пьяный косарь — траву, оставляя отдельные участки, не разбирая, где высокие стебли, где юные ростки... Минчане в страхе ждали, когда беда зайдет в город. Жгли костры из можжевельника и полыни у ворот и на перекрестках, пристально осматривали каждого, кто хотел зайти в город — не несет ли заразу, или может сам и есть – заколдованная болезнь? Горожане рассказывали, что видели хворь в виде красивой девушки, махающей с кладбища в сторону города красным платком... Другие утверждали, что она являлась как женщина с коровьими ногами на тройке вороных коней, и почему-то все время нюхала табак из черной табакерки. Другие видели, как худая женщина, синяя, как пуп, ходила по Свислочи, словно по тропинке — ясное дело, в холеру и лягушка не квакнет, будет засуха. Какую-то нищенку забросали камнями возле Татарского конца — бедняга была кривая на один глаз... И шептались на Верхнем рынке, и на Нижнем, и на Молочном, и на Рыбном, который на мостках через Немигу, что самый надежный способ предотвратить мор — подкараулить, кто заболеет первый, и закопать его живьем...
О том, что заболела юная дочь советника, соседи узнали от служанки... Назавтра девушку хоронили на Золотой Горке. Почему-то в закрытом гробу. Родителей на похоронах не было...
Мор все-таки пришел в город, собрал свою дань... И потом уже никто не мог точно рассказать, что творилось во время смертельного страха, который диктует свои законы. Над могилами жертв заразы не было ни сил, ни желания ставить знаки... Но над могилой паненки Югаси все-таки положили каменную плиту с надписью: "Цвела роза, не досталась никому, только Господу одному".
Все проходит, прошла и зараза... Доминиканцы пронесли городом деревянную статую святого Роха, покровителя заболевших, обретенную по сновидению монашки в развалинах монастыря, и жизнь начала крутить свои жернова... Завиша уцелел и уехал в Варшаву. Чтобы через год умереть на королевском застолье — шляхтич на балах должен пить, пока будет не в состоянии подняться, а у магната и годы, и сердце больное... А стариком себя считать не хотел. А может, надеялся заглушить вином сердечную боль? Так и упал под стол с недопитой чашею...