Итак, Ники мог праздновать первую победу: ему с блеском удалось отвлечь Алису от ее горестных воспоминаний. Она заговорила легко и свободно — рассказывала о том, как восхищается новыми художниками, которые не только профессионально владеют кистью, но пишут картины на социально значимые темы, о том, какой резонанс это имеет в обществе. Николай практически ничего об этом не знал, а Алиса с дрожью в голосе вспоминала, какой смелый поступок совершили Крамской и его соученики, когда покинули академию и стали именоваться передвижниками. Оказывается, она была горячей поклонницей Чернышевского, который утверждал, что действительность главенствует над ее воплощением в искусстве.
— Видите ли, мои родители тоже многое рисовали с натуры, работали не только в студии, но и на пленэре. Для их поколения это было революционным шагом. Дело в том, что они были знакомы со многими из французских художников, обитавших в Барбизоне. Для них натура была превыше всего.
— А, да… Это же предшественники нынешних парижских художников… Как их называют? Кажется, импрессионисты?
— Именно так! — радостно кивнула Алиса. После смерти родителей ей ни с кем не удавалось поговорить об искусстве. — Но, знаете, передвижники мне ближе. А Репин! — выдохнула она с восторгом. — Какие темы! Слезы на глаза наворачиваются…
— Над своей последней картиной, «Бурлаки на Волге», он работал три года. Я видел ее. Это восхитительно, — подхватил Ники.
— О! — воскликнула пораженная Алиса.
И дальше она говорила без удержу, Николаю нужно было только время от времени вставлять соответствующие реплики. Слава богу, он был немного знаком с новыми веяниями в живописи, особенно европейской, поскольку прожил два года в Париже. Впрочем, и на петербургских выставках, куда он сопровождал графиню Амалиенбург, любившую покрасоваться на модных вернисажах, он тоже кое-что успевал рассмотреть. Ники, всегда изображавший из себя человека равнодушного, был на самом деле наделен острым умом и исключительной наблюдательностью. Он примечал многое, причем делал это незаметно для окружающих. Правда, пейзаж Шишкина и приобретенный вместе с ним небольшой натюрморт Саврасова он тут же отослал матери и до сегодняшнего дня даже не вспоминал о них.
— У меня в поместье и каталоги выставок, и тот Шишкин, о котором я вам рассказывал, — солгал Ники. — Может, вы как-нибудь заглянете ко мне на чай? Заодно и посмотрите их, — предложил он с ходу, решив, что надо нынче же вечером послать к Ивану в Петербург — пусть срочно доставит и каталоги, и картину.
— Нет-нет! — воскликнула Алиса испуганно. — Это невозможно! Простите, я бы с радостью, но… — Она запнулась.
«Неужели мои намерения столь очевидны?» — подумал Ники озадаченно и решил не настаивать. Он быстро сменил тему, приложив все усилия, чтобы рассеять тревогу, которую вызвало его приглашение.
Николай не мог знать, что ее страх был вызван вовсе не его поведением. Алиса боялась мужа. Вольдемар Форсеус был человеком суровым и даже поднял на нее руку — ударил не слишком сильно, но вполне достаточно, чтобы ее напугать. После рождения их дочери Форсеус стал почти полностью равнодушен к жене, но с некоторых пор снова начал требовать от нее вещей странных и неприятных. Алиса пришла в панический ужас, и день ото дня ее решимость убежать вместе с дочерью, не думая о возможных последствиях, крепла все больше. Последние несколько месяцев были просто невыносимыми, и ей порой казалось, что дольше она этого не выдержит.
Следующие четверть часа Ники непринужденно болтал о всякой ерунде, и ему удалось не только успокоить Алису, но и даже заставить ее вновь улыбаться. Решив, что лучше всего откланяться именно сейчас, оставив ее в хорошем расположении духа, он поднялся с земли и, склонившись над Алисой в изящном поклоне, сказал дружески:
— Если вы и завтра будете здесь на этюдах, позвольте мне принести каталоги сюда.
— О, не знаю, право… Я не могу, то есть… Наверное, не стоит, — забормотала она растерянно.
— Ничего страшного, если у вас возникнут иные планы, — уверил он ее. — Я в настоящее время относительно свободен, и, даже если вас здесь не будет, прогулка только пойдет мне на пользу. — Он слегка улыбнулся. — Счастлив был с вами познакомиться, госпожа Форсеус. Всего доброго!
— Всего доброго, мсье, — тихо ответила она.
Отвесив ей почтительный поклон, князь медленно удалился, а Алиса осталась наедине с противоречивыми чувствами, боровшимися в ее смятенной душе. Он был так хорош собой, и вид у него был такой необычный… Алиса не могла забыть прожигающего насквозь взгляда его золотистых глаз. К тому же князь Кузанов обладал не только чисто мужской привлекательностью. Он оказался интереснейшим собеседником, был к ней внимателен и был весьма осведомлен в новейших течениях живописи. Это Алисе было особенно приятно: ей до сих пор приходилось довольствоваться лишь случайными журналами, которые можно было изредка найти в Виипури.