Еще не было половины одиннадцатого, когда она повернула к дому. Противостояние между ней и Беном продолжалось достаточно долго. Пора начинать работу по восстановлению их брака.
Он, должно быть, сто раз подходил к парадной двери. Тревога начала превращаться в выворачивающий кишки страх, который уживался со злостью. Наконец свет фар прорезал мрак, сгустившийся за окном. Затем последовало знакомое урчание мотора. И в этот момент Бена охватила слепая ярость.
Она вошла на цыпочках, точно вор, и направилась к лестнице. Он совершенно ясно видел ее в залитом лунным светом холле. Потом подождал, пока она поравняется с открытой дверью в библиотеку, и громко кашлянул. Пусть увидит, что он сидит за столом.
Удивившись, она обернулась.
— Я думала, ты уже в постели, — воскликнула она.
— Я думал, что тебя уже нет в живых! — проревел он, как взбесившийся лев. — Я обзвонил все больницы вдоль побережья!
— Ох, Бен, прости меня.
Она смотрела на него. Карие глаза — озера огорчения. Рот мягкий и нежный. Гнев Бена улетучился в одну секунду. Главное, она дома, в безопасности.
— В следующий раз, Джулия, если ты надумаешь уехать, окажи мне любезность, скажи, куда ты едешь и когда думаешь вернуться. — Он помолчал с секунду или с две и мрачно добавил:
— Конечно, если допустить, что будет следующий раз.
— Что ты имеешь в виду? — Она в изумлении уставилась на него. — Что ты хочешь этим сказать?
— Твой приступ легкой хандры немного затянулся. Я устал от него, Джулия. Фактически я опасно близок к тому, чтобы устать от тебя. У меня полно забот с одним ребенком. Мне не нужен второй. Особенно такой, которому через несколько недель стукнет двадцать четыре. Тебе уже давно пора вырасти, моя дорогая.
Джулия расправила плечи гордым движением.
— Понимаю. И тебя интересует, какие у меня чувства?
Бросить ему в лицо такой вопрос? Будто он совершил недозволенное, рискнув высказать правду! Ярость с новой силой вспыхнула в нем.
Бен вскочил, обошел стол и остановился перед женой.
— Фактически нет, не интересует. Объясняю еще раз: мне не нравится, когда ко мне относятся, будто я пыль. Мне не нравится ложиться в холодную постель, пока женщина, на которой я женился, обсуждает вопрос, желает она или не желает вести себя как жена. Мне не нравится отчитываться за то, что случилось еще до знакомства с ней. Я без конца повторяю mea culpa (моя вина), и от этого мне и на йоту не становится лучше.
Скажу прямо, моя дорогая, я по горло сыт хождением на задних лапах вокруг твоей чувствительности.
Секунду или две Джулия стояла, не шелохнувшись, и решительно смотрела на него.
— Ты грозишь воспользоваться своими супружескими правами независимо от того, согласна я или нет?
Хотел ли он? Небеса знают, его желание никогда не было сильнее. Глубокое, мощное, на уровне одержимости. Он испытывал такую жажду, что сам не понимал, как ему удавалось сдерживаться.
Его личные этические правила спасали его.
Они пришли на помощь и сейчас.
— Я лучше умру, — жестко произнес Бен. — Если женщина добровольно не приходит к мужчине, а он овладевает ею силой, это изнасилование.
И драгоценной теще не удастся повесить мне на шею ярлык насильника. Можешь смело отправляться на свое ложе девственницы.
Он затронул больной нерв. Обида ушла, точно воздух из проколотой шины. Джулия опустилась в кресло рядом с камином и закрыла лицо руками.
Она не плакала, просто сидела сгорбившись, волосы упали на лицо, плечи поникли.
Когда она наконец заговорила, голос звучал приглушенно.
— Ты прав, и мне так стыдно. Это все моя вина.
Если бы она снова упрекала его, или пыталась бы оправдать свое поведение, или отрицала бы уже сделанные заявления, он ответил бы огнем на огонь. Но Бен не был готов к ее полной капитуляции. Нежный изгиб спины, бледная кожа на затылке — все в ней казалось таким уязвимым. Он почувствовал себя жестоким охотником, который терроризирует редкое и красивое создание, слишком нежное, чтобы защитить себя.
В мгновение ока вся его ярость улетучилась.
Развалилась выстроенная злостью прекрасная конструкция. Не осталось оправдания его гневу за часы ее отсутствия. Теперь он испытывал только жгучую необходимость держать ее в своих руках, ласкать, ублажать…
Нет, еще слишком рано. Ласки только осложнят дело. Секс не разрешит противоречия, разделявшие их. Ничего не оставалось, как вернуться к своему креслу.
— Давай немного отступим, пока мы не сделали положение хуже. Прости, что я кричал. Я очень беспокоился, что тебя так долго нет.
Джулия подняла голову, и он увидел, что она плакала. Беззвучно. Разрывающие сердце струйки беспомощных слез…
— Я знаю, — вздохнула она. — Прости. Я никогда и не предполагала, что ты силой овладеешь мною. Я знаю, что ты никогда этого не сделаешь.
Фактически я бы не имела права упрекать тебя, если бы ты решил, что ненавидишь меня.
Ее раскаяние убивало его. Подойди сейчас к ней, идиот, и пусть природа сделает свое дело! запротестовало его коварное либидо. Это самая быстрая дорога к примирению.
— Я никогда бы не смог ненавидеть тебя, Джулия, — проговорил он, сцепившись в драке со своим внутренним демоном. — Проблема не в том, кого упрекать за наши беды. Дело в том, что ты и я спасаем наш брак. Он потерпел тяжелое крушение. И если мы не возьмем ситуацию под серьезный контроль, он распадется.
— Нет! — крикнула она, вскочив с кресла. — Бен, этого я не хочу, честно, не хочу! Ты самый главный человек в моей жизни. Ты и есть моя жизнь!
И я хочу, чтобы мы были семьей. На самом деле хочу.
— Как бы я хотел верить тебе, любимая, вздохнул он. — Но не могу удержаться от чувства, что ты говоришь это скорей от страха и гордости, чем от убеждения. Не всегда легко признаться в ошибках, которые мы натворили. Но мы должны это сделать и посмотреть на факты. Это важно для каждого из нас и для обоих вместе. Я вижу картину так. Если наш брак сохранится, но потом долгие годы будет продолжаться борьба, то этого я не смогу пережить. И сейчас прямо говорю тебе об этом, Джулия. Я не хочу борьбы. Я не хочу воспитывать ребенка в доме, полном упреков и несогласия. А таким будет наш дом, если мы сохраним наш брак только для того, чтобы не потерять лицо перед другими людьми.
— Об этом я и не прошу тебя. — Она обошла стол и приблизилась к нему.
Еще пара шагов, и она коснется его. Предчувствуя, как ее мягкие руки проскользят по его шее, как ее нежное тело прижмется к нему, Бен затаил дыхание. Он так сильно хотел ее, что мог ощущать вкус своего желания.
— Остановись, — хрипло произнес он. — Или я не отвечаю за то, что сделаю. А я хочу и завтра жить в мире с собой. Я только что объяснял тебе, как отношусь к своему так называемому праву мужа. Прошу тебя, не делай из меня лжеца.
— А что, если я не хочу, чтобы ты отвечал за то, что сделаешь? — пробормотала она. — Мы так долго ждали, Бен, что позволили раздору вклиниться между нами.
— Можем подождать и еще немного. — Огромным усилием он выдавил из себя этот безумный ответ. У него и так почти поехала крыша от неистового желания. — Я не хочу использовать секс как попытку манипулировать…
— Даже если я попрошу тебя?
Она была так близко, что он вдыхал аромат ее духов. Ее пальцы коснулись его щеки. Это прикосновение пронзило его от макушки до пяток.
— Джулия, пожалуйста!.. — Слова со свистом сорвались с губ.
— Пожалуйста, помолчи и поцелуй меня, прошептала она. Ее дыхание овевало ему ресницы. Господи, даже ресницы становились возбужденными! — Вряд ли я переживу еще одну ночь без твоих объятий.