— Как насчет того, чтобы выпить на сон грядущий? — спросил Энцо.
— Хорошо, — согласилась она, бросив черный плащ на спинку одного из белых стульев и бесцельно остановившись посреди комнаты в своем прекрасном платье.
Энцо извлек из антикварного книжного шкафа бутылку ликера и две рюмки. Откупорив бутылку и наполнив рюмки, он протянул одну ей.
— За нас! — провозгласил он, чокнувшись. Лаура с волнением повторила тост. Они отпили крепкого ликера, пристально глядя в глаза друг другу. «Я люблю его, — подумала она. — И хочу ему подарить блаженство, стать для него убежищем от всех житейских невзгод». О том, что их скоро разделят океаны, она не думала. И о том, что им грозила опасность, затаившаяся где-то в прошлом, тоже.
«Невзирая ни на что, я готова стать его любовницей, — призналась себе она. — Другой такой возможности не будет! Завтра мы вернемся на виллу и вновь окажемся под пристальным наблюдением. Он станет моим деверем. Я — матерью Паоло. Вдовой Ги!»
Энцо словно проследил ход ее мыслей.
— Ах, Лаура, — прошептал он, качая головой. Потянувшись за ее рюмкой, он поставил ее, вместе со своей, на ближайший столик. Спустя мгновение он заключил Лауру в объятия. Воспользовавшись тем, что при этом платье соскользнуло с ее плеча, Энцо склонился, чтобы поцеловать ее обнаженное плечо. Тихий, почти похожий на плач, стон удовольствия вырвался у Лауры, когда рука его заскользила по ее телу.
— О… да, да… — выдохнула она, сгорая от вожделения. «Я готова прильнуть к тебе, слиться с тобой! Меня не волнует, что будет завтра. Я не думаю о своих тревогах, о той печали, которая охватит меня, когда настанет время расставаться!» Его прикосновения распаляли ее все сильнее.
Она остолбенела от изумления, когда он отстранил ее и поправил платье на плечах.
— Что… что-то не так? — спросила она.
Энцо в отчаянии простер к Лауре руки. «Как заставить ее понять, ничего не объясняя, что такое моя жизнь? Что, держа ее в объятиях, я вспомнил вдруг о портрете кардинала и ощутил первые приступы своей чудовищной головной боли?»
— Во мне много такого, о чем я не могу рассказать тебе, — ответил он, стараясь не выдать боли.
Лаура пожала плечами, отгоняя подступавшее к ней чувство страха.
— А ты попробуй. Я умею слушать.
Боль уже завладела им полностью, разлилась по всей голове, вступила в шею. Сам виноват. Дернул же его черт пить этот проклятый ликер!
— Я не уверен, что смогу достаточно убедительно выразить это словами, — признался он. — И я не вправе обременять тебя своими проблемами, особенно сегодня.
«Если не сейчас, то когда же? — молча взывала к нему Лаура. — Если не мне, то кому? Разве ты еще не понял, как много ты значишь для меня?»
«Во всем, во всем виноват только я, — думал Энцо. — Если бы я не привел ее сюда, мы бы не оказались в таком дурацком положении!» Несмотря на сильную головную боль, Энцо продолжал страстно желать Лауру, однако полагал, что она заслуживает лучшего: возлюбленного, которого не мучают по ночам кошмары, который не подвержен вспышкам гнева и не страдает от головных болей!
— Вряд ли я должен напоминать тебе, что из-за наших фамильных связей мы не можем позволить себе легкую интрижку, — сказал он наконец. — Кроме того… помнишь, ты говорила Кристине… у тебя прекрасная работа, своя жизнь там, в Штатах.
«Этой ночью меня меньше всего волнует моя прекрасная работа, — подумала Лаура. — И я не нуждаюсь в лекциях!»
— Меня просто-напросто взбесила Кристина, — призналась она. — Я вовсе не имела в виду…
— Возможно, тебя взбесила Кристина. Но ты говорила правду.
Преодолев свои колебания, Лаура решила побеседовать начистоту.
— Стефано уже предупреждал меня, что ты подвержен припадкам ярости, — запальчиво произнесла она. — Что ты и твоя прежняя любовница чуть не погибли в автомобильной катастрофе только из-за того, что ты, разгневавшись, вырвал у нее руль. Не это ли тот страшный секрет, о котором ты боишься рассказать?
Хотя Энцо кривился и морщился во время ее речи, но взрыва, как она опасалась, не последовало. «Лючана свалилась бы вместе с машиной с набережной, если бы не я, — припомнил он. — Я спас наши жизни, выхватив у нее руль. Но что правда, то правда… моя вспыльчивость послужила причиной ссоры».
Между тем головная боль становилась все невыносимее.
— Стефано прав, — согласился он, мысленно посылая полукровку-брата в преисподнюю. — Но он не знает и половины того, что было на самом деле. Прошу тебя, Лаура! Не настаивай! Одному Богу известно, как хотелось бы мне избавиться от своих проблем и заняться с тобой любовью. Но, по крайней мере сейчас, об этом не может быть и речи.