— И что же заставило вас решиться на это именно сейчас? Ги мертв вот уже четыре года. А вы наверняка регулярно посещаете Америку по делам.
— Вы правы! Посещаю.
— Тогда?..
Его губы тронула гримаса сожаления.
— Мой отец болен, но я не хочу, чтобы вы думали, что это единственная причина.
«Вот как! — подумала Лаура с раздражением. — После того, как Умберто вел себя по отношению к нам, они смеют надеяться, что мы все простим и забудем!»
— Видимо, это связано с его высоким давлением? — спросила она, умышленно вникая в детали, чтобы не потерять нить разговора. — Ги говорил мне о его недуге. Собственно, из-за этого он не бывал в Италии и не пытался помириться с отцом после ссоры… не хотел волновать его… боялся удара…
Не успев произнести эти слова, Лаура уже пожалела о них — она словно извинялась за мужа. Энцо, по-видимому, воспринял ее слова иначе.
— Боюсь, что да, — ответил он. — Отец перенес уже несколько ударов… каждый по отдельности не представлял большой опасности. Но вместе взятые, они оказали разрушающее воздействие. Его речь и способность двигаться серьезно пострадали. Последние несколько месяцев он прикован к постели. Я убежден, что он умирает. Знаете, Лаура…
Не желая, чтобы он продолжал, она тем не менее не решалась его прервать и слушала, затаив дыхание.
Глаза Энцо, подобно взору человека с портрета, словно пронзали ее. Ей почему-то казалось, что он хочет схватить и встряхнуть ее за плечи, чтобы заставить глубже вникать в его слова.
— В Италии, — продолжил он наконец, осторожно и тщательно подбирая слова, — семья имеет огромное значение. Да, я знаю, о чем вы думаете. «Если это правда, то почему отец не протянул оливковую ветвь сыну, которого так любил?» Я могу ответить вам только, что он очень горд. И, несмотря на мудрость прожитых лет, иногда глуповат. Я понимаю, что это не оправдание. Но я спрашиваю вас: неужели и мы обречены на его ошибки? Не следует ли заделать ту брешь, которая образовалась в нашей семье?
Все еще сердясь из-за Ги, она не хотела согласиться с ним. Однако Энцо, когда говорил о семье, имел в виду и ее. Создалось впечатление, что они с Паоло — часть этой семьи.
— Не уверена, что понимаю, куда вы клоните, — прошептала она.
— А я думаю, что понимаете. Я не стану вас осуждать, если вы пошлете моего отца к дьяволу. Однако я надеюсь, что вы так не сделаете. Вы же и сами прекрасно понимаете, что гневом ничего не поправишь и не залечишь душевных ран. Ги уже не вернешь, но если бы Паоло смог встретиться с дедом, это бы искупило многие грехи… Пока не поздно.
Обескураженная его доводами, Лаура не знала, что ответить.
— Я не привык просить, и мне особенно нелегко настаивать на необходимости свидания такого рода, — добавил Энцо. — Но прошу вас о нем подумать. Согласны ли вы привезти мальчика к деду? Я приглашаю вас в Италию. Естественно, все расходы за мой счет.
Мозг Лауры напряженно работал — наконец она нашла зацепку.
— А Умберто просил привезти мальчика? — спросила она, без обиняков переходя к наиболее слабому звену в цепи его рассуждений.
— Если быть точным, то нет, — признался он. — Я не упомянул о своем намерении увидеться с вами, чтобы не вызвать у него ложных надежд. Но, как самый близкий человек к отцу, как доверенное лицо, которое ведет все его дела и полностью защищает его интересы, я уверен, что могу читать в его сердце.
«Не слишком-то убедительно, — мысленно возразила Лаура. — Хотя Ги мертв и его уже не вернешь, все равно Росси должны признать свою вину перед ним. Нельзя забывать об этом ни в коем случае».
— Если положение дел таково, — сказала она, — я не могу поверить, что нас там ожидает теплый прием.
К ее удивлению, Энцо опустил эту тему. Они больше не возвращались к ней и продолжали просматривать альбом. К тому времени, когда они перевернули последнюю страницу, вопли Паоло, имитирующие визг тормозов и вой сирен на его игрушечных треках, стали заметно тише, а скоро и вовсе прекратились. Хотя он все еще продолжал возиться со своим любимым желтым «мазерати», но уже зевал и тер глаза.
— Пора спать, дорогой! — объявила Лаура, откладывая альбом и вставая.
При этих словах Энцо также поднялся. Он потрепал малыша по головке.
— Мне пора, — сказал он.
Разрешив Паоло еще немного поиграть с машинками, Лаура проводила Энцо до двери.
— Не могу даже выразить, как много значил для меня этот вечер, — сказал Энцо, когда они подошли к двери. Он повернулся при этих словах и придвинулся к ней почти вплотную. — Встретиться наконец с вами и Паоло… это удивительно!
От его близости голова Лауры пошла кругом. «Это все из-за его глаз, — пыталась она себя убедить. — Они такие темные и… притягивающие».