- Издеваешься, плоское подхалимное создание?
Клеопатра 101 (порядковый номер значил лишь количество наследников престола женского пола со времен Мерлина, папа-король вообще был под номером 100959, что подтверждает теорию мужского шовинизма по отношению к дамам, особенно на подземном уровне!) в бешенстве стукнула по волшебному стеклу, которое перекосилось от подобного обращения и мгновенно заткнулось.
- Клеопатрочка, ты бы поаккуратнее, - робко возразил Его Величество Ворчелло Справедливый (сегодня папочка-король решил выбрать себе именно это прозвище, наверно, опять кому-то кусок сталактита подарил), - последнее магическое зеркало на весь дворец. Ведь потом и правду никто не скажет.
- Шли бы вы, папа, к… горбатой матери, - принцесса изо всех сил пыталась следовать этикету – не зря же Ворчелло Щедрый столько государственной казны затратил на воспитание единственной, но не благодарной дочери. – Правду вам любой дурак скажет – потом от этой правды повеситься хочешь!
- Фу, как грубо, - король уже пожалел, что сбежавшая женушка не захватила с собой вместо трех сундуков с деньгами одну весьма вредную девчонку.
Причины ухода супруги Ворчелло Молчаливый тщательно скрывал, но злые языки намекали на «замечательный» характер короля, да еще дочка оказалась ни капельки не похожа на свою мать, гордость и красу гномьего племени. Тут не только сбежишь, на метле улетишь! Но, к сожалению, рожденный ползать по подземелью летать, априори, не может. Хотя и хочется. Иногда.
- Я не хамлю – я так разговариваю, - отрезала принцесса, пытаясь натянуть платье повыше, но гигантский бюст так и норовил вывалиться из декольте и придавить какого-нибудь несчастного зеваку. – И вообще, женихи уже пришли? Пора на выход!
- Неужто так замуж рвешься? – скорчил недовольную гримасу Ворчелло Правдивый, Благоразумный и Отчаянный. Правда, это он для вида только делал. В душе-то доволен, как книзл в марте. Еще бы, такой шанс дочурку сплавить – пусть теперь у зятя голова болит! А Ворчелло, наконец, хоть вздохнет спокойно и на заслуженный отдых отправится. Куда-нибудь в дальнюю пещеру. Эх, отцам и королям за вредность давно пора приплачивать.
- Все лучше, чем с вами тут плесенью покрываться! - фиолетовые глазки Клеопатры зло сверкнули, и она резко откинула назад тоненький мышиный хвостик, гордо именуемый косой (у других гномов и такой не было), больно щелкнув Ворчелло Несчастного по носу.
- Больно же! – крякнул король, поправляя съехавшую набок корону. Символ монаршей власти никак не хотел сидеть на императорской лысине – предки у Ворчелло все сплошь башковитые, твердолобые и размерчик головного убора не совпадал. Вот и приходилось вечно поправлять. Эх, тяжела ты, шапка Мономаха, оказалась...
- Какая плесень, доченька? Самый модный оттенок ирландского мха! Все ж ради тебя старался, тронную пещеру украшал. А ты нос воротишь! Ууу, вся в Ворчулиту Незабвенную пошла. Что внешность, что характер!
- Только личико беленькое – и от вашего климата подземельного польза иногда бывает, - влезло молчавшее до сих пор магическое зеркало, пытаясь подсластить папашину пилюлю. И так дочка не красавица, а он еще дразнит! Так скоро Клеопатра все приданое переколотит. Вон уже за сервиз взялась!
- Я и говорю – поганка! - фонтан внезапного красноречия так и лился из Ворчелло Болтливого, и никак не хотел затыкаться – видно, принятая на грудь настойка из сушеных мухоморов плохо сочетается с рагу из дождевых червей и вызывает приступ неслыханного правдолюбия.
- Меня… дразнить?! – «прокуренный» голосок принцессы с выразительной хрипотцы сменился на пронзительный басовитый визг, напоминающий магловскую бензопилу «Хузгаварна». – А чайником по чайнику?
И разгневанная дочурка, особо не прицеливаясь, швырнула в папашу-короля остатки сервиза (гоблинская работа, между прочим! А уж старинный какой… был).
- Так они дворец разнесут и уйму добра попортят, – огорченно вздохнуло зеркало, меняя Мендельсона на Шопена. Звуки траурного марша так и не смогли перекрыть визга Клеопатры и кряхтения Ворчелло.
- Я сейчас переименуюсь в Безутешного Отца и начну воспитательный процесс! – корона окончательно съехала на нос короля, он запутался в складках горностаевой мантии, местами измазанной и драной (у дочки еще и коготки имеются, оказывается), пытаясь обнаружить ремень или что-то отдаленно на него похожее.
- Только рискни - и станешь Ворчелло Побитым и С Подбитым Глазом! – Клеопатра с достоинством показала отцу язык и вернулась к зеркалу. Синяки замазать и носик припудрить. – Штаны не потеряй, воспитатель недоделанный!
- Вот здесь, - услужливо заквохтало магическое стекло, стараясь не слишком сердить взбесившуюся хозяйку. Папаше чайником вон прилетело, а зеркало еще хотело остаться в целости и сохранности. Хотя бы до свадьбы. Может, им повезет, и на Клеопатру управа найдется? Желательно с внушительными габаритами, чтоб, если что, давило авторитетом! А не она его… Грудью!
- Замуж отдам за первого встречного! – пригрозил Ворчелло из темного угла, протирая лысину до блеска и отряхивая костюм от пыли и паутины. – И палочку воспитательную ему подарю! У меня есть! От предков осталась. Если найду, куда твоя мамаша, змеища подколодная, заныкала. Все здесь на уши поставлю, но найду! Допрыгаешься у меня! И вообще подвинься - дай на себя, неотразимого и любимого, полюбоваться.
И король, задрав нос до неприличия, оттеснил дочку от золоченой рамы:
- Ты и так, красота моя неописанная, в нагрузку к королевству идешь – стерпят! – его Величество Ворчелло Великолепный не только любовался собой, но и оценивал нанесенный чайником урон. А вдруг шишка только на пользу – короне будет за что зацепиться. - Ну-ка, стекло, я ль на свете всех милее, всех серее и лысее?
- Слышь ты, папаша, Апполон Полведерский, она про подбитый глаз не шутит, - влезло зеркало, отражая неприглядный вид незадачливого Ворчелло, защищая остатки былой роскоши от разбушевавшейся Клеопатры. - Еще и твоему встречному-поперечному попадет! Денег не хватит ему больничные оплачивать.