- Показала, что нас нет – только я и ты! – еще один удар.
- Когда нам обоим больно! – вместо удара - крепко сжатый кулак, будто пытаясь удержать боль. Не дать выплеснуться отчаянию.
- Какого хрена, Грейнджер?! – вспышка ярости сменяется ледяным тоном. – Какого хрена тебе оказалось легче обмануть меня, чем сказать эти три слова? Да просто признаться в этом самой себе!
Малфой прожигает ее глазами, испепеляя противное гриффиндорское всезнайство. Гермиона с трудом переводит дыхание – он прав, абсолютно и безоговорочно, это факт, с которым не поспоришь. Но… она сказала о любви, а Драко… злится. И грешить не на кого... Кроме себя.
- Я люблю тебя, мне больше нечего сказать, - говорит в пустоту – он всё равно не услышит. Или опять поймет по-своему.
Он отступает. Снова идет к двери. Не спеша. Не оглядываясь. Бездумно. Словно за ней решение проблемы. Небрежно бросает через плечо:
- Найди другой аргумент, Грейнджер, - ты же умная, – напоследок снова сарказм.
Почему?
Теперь уже Гермиона злится не на шутку – на себя, на Малфоя, на всю эту идиотскую ситуацию с кольцом. И она поступает не как разумная, уверенная в себе женщина, а как глупенькая маленькая девочка.
- Другие аргументы? – прищуривается и тут же бросает: - Да без проблем!
Невербально приманить собственную туфлю – секундное дело. А швырнуть ею в спину Драко – и вовсе пустяки!
Пусть это и впервой...
Бах!
Он разворачивается и впадает в ступор, оторопело глядя то на Грейнджер, то на изящную туфельку у его ног. Гермиона, сама не ожидавшая от себя подобного, тоже застывает, ожидая проклятий, криков, ругательств. Но Малфой быстро берет в себя в руки, криво усмехается, так привычно и буднично, что у нее уже набита оскомина, ловко приподнимает башмачок и… ставит его на комод у двери,
- Теряешь сноровку, Жаба! Неубедительный довод, да и не трогает как-то!
Она чуть не захлебывается возмущением от таких заявлений. Злость на ослиное упрямство Малфоя оказывается сильнее чувства вины из-за него же:
- Да ну?! Может, стоило бросить посильнее? Чтобы до тебя, дурака, дошло... - Гермиона замолкает. Опять не то. Признание не помогает.
- Так в чём же дело?! Давай! Ты у нас специалист врезать со спины посильнее! - Драко театрально протягивает туфельку как приглашение к действию, но что-то подсказывает - речь не о ней. Внутренне Малфой уверен - Грейнджер не посмеет проделать подобное еще раз. Так и есть. "Оружие" возвращается на комод.
- Да что же ты за человек!.. Такой...
- Уж каким родился! Другого не будет. Я не Поттер, с которым у тебя гребаная душевная близость, не рыжий придурок, с которым ты спала! Я - Малфой, злой, эгоистичный, ревнивый, который ни на что не годен, кроме как трахаться! - ехидно. - Но, мать твою, любимый... - во весь голос. Издевательски. Усмехаясь. Стараясь задеть. Показать себя во всей красе.
И что в ответ?
Еще одна туфля - в лицо.
Только реакция спасает Драко от сумасшедшего бладжера в виде обуви – он пригибается, счастливо избежав малоприятного попадания прямо по лбу. В серых глазах - удивление. Негодование. Неверие в случившееся – всё-таки посмела! Слава Мерлину, мимо... А то бы!..
«Ведьма!» - в глазах Драко почти восхищение.
«Я промахнулась?.. И пусть!» - мелькает в голове Гермионы шальная мысль.
Но молчаливый диалог оставлен без внимания - ведь Малфой ещё не всё сказал.
- Нарываешься, Грейнджер? Как же трепетно ты выражаешь свои чувства, - снова сарказм. - Прямо прелюдия - не меньше, ласковая моя! Е-е-ещё-ё-ё... Покажи, как ты меня любишь! - так желчно и колко, что можно почувствовать кожей всю ядовитость этих слов.
Гермиона не выдерживает:
- Я не люблю тебя! - громко. С вызовом. - Так тебе больше нравится? Слышать такое приятнее?
Теперь она неумолимо движется вперед, выкрикивая в лицо:
- Привычнее? Это то, что ты хочешь?
Глаза напротив чуть округляются. Губы приоткрываются. Но Гермиону уже не остановить:
- В постели, когда жарко дышишь мне в шею? На столе, заглушая мой крик рукою? Когда ведешь себя невыносимо?
Но Малфой не намерен уступать. Только не теперь, потому что почти выиграл. Или проиграл? Нередко эмоции берут верх над рациональностью.
- Я всегда так себя веду, да? Иначе не умею! Я ненавижу, когда ты такая! Когда ты мне врёшь! Когда молчишь, строя из себя... - голос срывается на крик. Потом Малфой осознает суть и шипит: - Так... А что тебе в этом не нравится - постель? Мои руки? Или я сам?
Драко смотрит на нее, но видит совсем другое. Голая. Развратная. Только с ним… Для других – леди во всем! Твою мать, это невыносимо! Он снова хочет ее. Даже сейчас. Нет, сейчас особенно!
Все эти претензии выглядят необоснованными и притянутыми. Или это вопль отчаяния? Вопросы остаются без ответа. Будто Гермиона пропускает сказанное мимо ушей.
- Повторяю, что тебя в этом не устраивает? - Драко задевает за больное. Страсть - единственное, что у них было? Есть? Будет? Разве это называют не по-другому? Чем-то большим...
Гермиона выговаривает громко и четко, вбивая слова будто осиновый кол в сердце:
- Мы одержимы друг другом. Синяки и укусы – уже норма наших отношений... Нет, мне так нравится. И я признаю это. А ты... Ты всё переворачиваешь! Что за признание ты хочешь услышать? Кто из нас сейчас врет? Тебе наплевать, если нам обоим плохо, лишь бы не казаться слабым? Скажи… - голос дрожит. Но произнести вслух – страшно. Больно. И необходимо.