Тьяцла, не заставляя себя долго уговаривать, стремительным шагом проносится мимо мастера в небольшое рабочее помещение, в углу которого стоит небольшой кособокий трельяж с двумя створками, на нем расставлены всевозможные баночки- скляночки, содержащие что-то уже порядком испорченное. Рядом с рабочим местом стоит колченогий стул, на спинку которого накинуто засаленное покрывало.
Заслышав вопрос, она поворачивается к, запирающему дверь, старцу, легонько дергает себя за проволоку, висящую возле лица и произносит:
— Думаю, вы догадываетесь, зачем я пришла, — голос звучит немного задумчиво.
— О да, имею некоторое понимание… — морщинистые губы растянулись в лягушачьей улыбке: — я смею надеяться, вы знакомы с перечнем предполагаемых рисков?
— Каких таких рисков?! — глаза девушки округляются, становясь как плошки, в голосе прорезаются визгливые нотки.
— Если вы даже не подозревали о них, значит вас хотели умертвить сразу после удаления металла… — задумчиво произносит старик: — так поступают с большинством третьих дочерей… Вы присаживайтесь, сейчас я все приготовлю, — он спохватывается и несется к трельяжу, отодвигает в сторону стул, сдергивает с него покрывало и жестом подкрепляет свое приглашение сесть.
Тьяцла на негнущихся ногах проходит к стулу и плюхается на него, не заботясь о том, что он мог под ней развалиться. Складывает дрожащие руки на коленях и сжимает их в замок, чтобы хоть так немного приободрить себя. Внутри нарастает паника. Во что же на ввязалась? Ее, еще когда блокировали источник, планировали убить? Почему?..
Мастер быстро доставал из, незамеченного ранее девушкой, шкафчика, стоящего около ближайшей стены, инструменты: плоскогубцы, напильники, гвоздодеры и прочее.
Она безуспешно пытается сглотнуть вставший в горле ком, чувствует, как правое нижнее веко начинает мелко дергаться. Не выдержав затянувшейся тишины, она дрожащим голосом задает вопрос:
— А вы расскажете мне о тех рисках?
— О, безусловно я вам все поведаю. Я не могу ничего утаивать от того, кто меня обогатит, — говорит старик, раскладывая на тумбе инструментарий. Похмыкав немного себе под нос, он продолжает: — два дня после того, как будет удален металл, вас будет одолевать жуткая слабость. На третий день начнутся бесконтрольные выбросы силы, которые ваше тело не выдержит. У эсхилльских женщин мощное телосложение, чтобы лучше сдерживать рвущуюся наружу врожденную магию. Вам же за эти два дня необходимо будет найти наставника, который научит контролировать магический источник. Желательно человеческого мага, их магия сродни эсхилльской, — разглагольствует мастер, не обращая внимание на то, как потихоньку то бледнеет, то краснеет лицо его посетительницы.
— Ну что, приступаем?
Тьяцла передергивает плечами, прогоняя неприятное ощущение, и задает еще один вопрос:
— А волосы?..
— Нормальными станут… — отвечает мастер, копошась в очередном ящичке и выуживая из того мешочек, который послужит хранилищем для драгоценных волос.
— Но мне говорили, что они останутся такими же и не будут расти, — изумленно распахивает глаза девушка, забывая о страхах, которые на нее нагнали предыдущие слова старца.
— Кто вам такое сказал? — интересуется тот.
— Мать, — лаконично произносит она.
— И кто же ваша мать? — в старческом голосе слышится любопытство.
— Арицла Фаэтон… — отвечает девушка.
— О-о-о? — тянет мастер, выпучивая глаза. — У нас с ней была особая договоренность, из-за нее я оказался бы не в выгодном положении, — бормочет он. — Вы должно быть Тьяцла. Это я вам перекрывал источник… Вы как раз вовремя, они договорились со мной, что через два дня я прибуду в Темный замок и удалю металл.
А далее меня не просвещали. Я рад буду нарушить эти договоренности.
Он говорит воодушевленно, отрывисто, размахивая при этом большими плоскогубцами.
Тьяцла с недоумением косится на старика, удобнее устраивается на шатающемся стуле и смотрит в зеркало.
— Вам какую длину оставлять? — интересуется он, осматривая материал для работы.
Девушка проводит пальцами чуть выше основания черепа, на что мастер ворчит, что можно было бы и на лысо — симпатичней получится, тем более с ее чертами лица.
Хмыкнув на его слова, Тьяцла готовится к долгому ожиданию.
Пожав плечами, старик накидывает на ее плечи засаленное покрывало, на что она брезгливо морщится, и приступает к делу. Плоскогубцами, медленно, проволочку за проволочкой, он срезает все до определенной длины. Гибкие металлические прутья со звоном падают на пол.
Тьяцла ощущает, как постепенно становится легко голове — ее больше ничего не оттягивает назад.
Процедура длится более двух часов, что заставляет девушку нетерпеливо ерзать на стуле, который скрипя пошатывается под ней.
— Если вы не успокоитесь, я криво срежу и тогда ничего не получится, будете потом ходить с торчащими во все стороны железками. Здесь важно под каким углам обрезать…
Она закусывает губу и старается взять себя в руки, что получается не без труда.
Когда мастер откладывает инструмент в сторону и объявляет о том, что все готово, Тьяцла вскакивает с места, сдергивает с себя грязное покрывало и вглядывается в, засиженное мухами, зеркало. Увиденное ее полностью устраивает. Теперь хоть можно притвориться парнем, чтобы не вызывать подозрений. Она вполне сойдет за мужского представителя эсхилл: ничем не примечательна, сера, да и лицом не вышла, явно больше парень, чем девушка. Копна, торчащих во все стороны, коротких черных волос, издалека кажущихся сухими, как солома, идеально дополнят выбранный образ. Теперь только нормальную одежду приобрести надо, а для этого нужны деньги.
Она разворачивается к мастеру и спрашивает, указывая на лежащие у его ног тонкие металлические прутья:
— Сколько вы за это дадите?
— Три тысячи атов, — не задумываясь говорит старик, следя за медленно мрачнеющим лицом посетительницы, и продолжает: — я мог бы дать за них больше, но сами понимаете… я в бедственном положении…
Тьяцла в уме прикидывает сколько темных получит при обмене атов и приходит в неутешительному выводу. На этих средствах она не протянет в городе и двух дней.
— Меньше, чем на шесть тысяч атов не соглашусь, — твердо произносит девушка, тоном не терпящим возражений. — Вы перепродадите железо втридорога, а мне на что-то жить надо. Тем более здесь я задержусь не на долго. Мне нужны будут средства на дорогу.
Старик, заслышав какую сумму с него требуют, возмущенно выпучивает глаза и, брызгая слюной, начинает вопить о наглых девицах, которые разоряют его чуть ли не каждый день.
Тьяцла, со спокойной миной, уворачивается от летящих в е сторону капель. Она благоразумно молчит, чтобы не распалять разъяренного дедка еще больше. Он и без этого уже орет так, что можно оглохнуть.
Тем более она не собирается менять своего условия.
Внезапно он замолкает, удаляется из помещения и через некоторое время возвращается, неся в руках позвякивающий при каждом шаге мешочек, полный мелких золотых монеток, которые чеканили под началом Атцлы. С рельефным изображением ее профиля на аверсе. Они так и не вошли в постоянное использование и являлись разменной валютой.
Судя по размеру мешочка, в нем находились монеты номиналом в сто атов, что, в данный момент, уменьшает возможность задержаться в обменнике надолго.
— Ваши шесть тысяч атов, — бормочет мастер, тем самым показывая, что пора бы ей уже уйти.
Сначала, не собираясь испытывать судьбу, мало ли, вдруг ему взбредет в голову позвать сюда стражей, чтобы избавили его от присутствия вредной посетительницы, а ей попадаться им противопоказано, тем более без документов, девушка берет мешочек и идет к двери, на ходу разрывая тонкие тесемки со свинцовым пломбиром у узла, раскрывает, запускает в него руку и достает жменю мелких монеток по сто атов, останавливается. И все же она не может просто так уйти, вдруг в мешке не все, потом же не докажет.