Итак, нам оставалось обратиться в Эффиди или в Заабат.
В деревне уже были женщины из Эффиди, и, признаться, они вполне нас устраивали.
Зато наш опыт с женщинами Заабата оказался неудачным. Тем не менее мы не собирались вновь умолять жителей Эффиди осчастливить Эдду какой-нибудь девушкой. У природы свои законы: не следует постоянно брать жен из одной и той же деревни. Вот и пришлось нам обратиться к жителям Заабата. Они мне совсем не нравились, но, если б я только посмел воспротивиться почти единогласному мнению большого совета, все наши старики, без сомнения, конечно набросились бы на меня. Поэтому я промолчал и только скрестил большой палец правой руки с указательным, моля небо, чтобы нам не пришлось сожалеть о столь необдуманном решении.
И вот как-то утром дядюшка Нколло в сопровождении двух наших молодчиков покинул Мелунди и направился в Заабат, где должен был подыскать сыну супругу. По возвращении он сообщил, что мы все приглашены через девять дней в Заабат.
Путь от Мелунди до Заабата дальний — километров сто. Но что такое сотня километров для таких ходоков, как мы, особенно когда все идут вместе, да еще за женщиной? В нашем походе не участвовал только Эдда. Я всю дорогу спрашивал себя, не решил ли он подшутить над нами. Никогда не знаешь, что этим горожанам втемяшится в голову. Может, ему просто хотелось заставить нас прогуляться? А вдруг он раздумал жениться? Какой позор для нашей деревни, если мы, придя в Заабат, не сможем показать товар лицом, не сможем сказать: «Вот наш молодой человек, он приехал из города. Дайте-ка нам подходящую женщину…» Такие слова произносят особенно торжественным тоном, если среди мужчин в набедренных повязках красуется юноша в брюках цвета хаки. А что нам делать теперь, когда юного Эдды с нами нет?
Мы пришли в Заабат на следующий день, около пяти часов вечера. Была суббота. Переговоры должны были начаться в воскресенье. Всю дорогу ярко светило солнце. Если и завтра нам повезет, мы без всяких трудностей раздобудем Эдде жену. Но куда же запропастился этот паршивец? Его все еще не было, а главное, никто не знал, куда он девался, ни его отец, ни дядя — брат отца, ни тем более мать.
В шесть часов вечера, когда наше беспокойство достигло предела, к великому, но приятному удивлению собравшихся, на площади остановился большой грузовик, из которого, словно куль, вывалился Эдда. Ну и хваты эти горожане, ничего не скажешь!
Ночь я промаялся на циновке, брошенной на земляной пол, и, конечно, не мог сомкнуть глаз; дожидаться, пока запоет петух, пришлось томительно долго. Жители Заабата не придумали ничего лучшего, как устроить предполагаемых свойственников на циновках, валявшихся на голой земле. Я сгорал от желания высказать им свое возмущение во время дружеской встречи, которая должна была состояться наутро. Узнают они у меня, как следует принимать гостей. Я с трудом удерживался, чтобы не вскочить прежде времени, но лунный свет, проникавший в хижину сквозь щели, свидетельствовал о том, что до рассвета еще далеко.
Наконец наступило утро, и все собрались под гигантским манговым деревом.
— Я привел сына — он здесь перед вами, — дабы вы дали ему жену.
Вы, конечно, узнали голос дядюшки Нколло.
— И, как видите, все соплеменники сопровождают меня.
— Послушай, Нколло, — громко обратился я к нему, — скажи нашим хозяевам, что им следует поучиться принимать гостей. Я провел нынче ночь на мокрой циновке, брошенной прямо на землю. Если б я знал, как они меня встретят, я велел бы сыну захватить мою бамбуковую кровать.
— Да что он в самом деле думает, этот тип? Не воображает ли он, что у нас нет кроватей? Послушайте только, что он говорит!.. И откуда такие берутся!
Я поднес огонь к пороховнице, едва мы приступили к переговорам. Нколло понимал, что ничего хорошего из этого выйти не может и Эддина жена обойдется нам теперь вдвое дороже. Но о чем думали эти мужланы, когда положили циновку на холодную землю? По правде сказать, мокрой она не была, эта циновка, но бамбуковая кровать у меня действительно есть, и сын мог бы ее принести.
Среди заабатцев поднялось такое волнение, что я мысленно поблагодарил их старейшину, Эффуду, когда он утихомирил своих людей. Конечно, я поторопился с циновкой, но им-то зачем было скандалить из-за таких пустяков! Ведь разговор едва начался. Сперва надо договориться о выкупе, а потом уж разрешать другие вопросы.