— Люди, вы знаете, что в жизни мне ничего не давалось легко, — сказал он. — Всё, что есть у меня, — и землю, и воду — я приобрёл честным трудом. Вот этими руками. И не сегодня-завтра я могу лишиться всего этого. Даже жизни. Зовёт к себе Джунаид. Как быть?
Сидевший справа от него пожилой человек с густыми кустистыми бровями сдвинул на лоб папаху, почесал затылок и заговорил глухим простуженным басом:
— От своей судьбы, конечно, не уйдёшь, бахши. Но наша судьба в наших руках. Твой голос нужен людям, и мы защитим тебя. Нужно сообща искать выход. Сапар, а не знаешь ли ты кого-нибудь в округе, кто хотя бы чуть-чуть играл на гиджаке?
— Знаю, — задумчиво проговорил Сапар, который сидел у потухшего очага и что-то чертил прутиком на синевато-сизой саксаульной золе. Все обернулись в его сторону.
— Кто он?
— Я!
— Не-ет, — возразил аксакал. — Нужен человек, который смог бы поехать с бахши.
— Я и поеду.
— Но ведь у тебя, Сапар, такое…
— Умершего не воскресить, — голос Сапара зазвучал твёрдо, уверенно. — Лучший памятник усопшим — борьба живых за жизнь. Я не оставлю тебя, Махтумкули-ага, в беде. Я хоть сейчас готов в путь.
Он обвёл взглядом всех сидящих:
— А в случае чего — наши люди отомстят Джунаиду за нас.
— Спасибо, спасибо тебе, Сапар-джан… — прерывающимся голосом сказал Чувал-бахши.
Мглистым, сырым утром следующего дня Чувал-бахши и Сапар, оседлав лошадей, двинулись в путь. Но не в Дамлы, а в Ильялы.
— Поговорим с Рейимовым, — предложил бахши. — Может быть, он что-нибудь посоветует.
В ревкоме путники никого, кроме дежурного, не застали, — было ещё слишком рано. Терять время им было нельзя, и они отправились к председателю ревкома домой.
Рейимов, гладко выбритый, подтянутый и бодрый, пил утренний чай. Необычным гостям он нисколько не удивился, пригласил в комнату, предложил завтрак.
— Мы к тебе по очень важному делу, башлык… — начал бахши.
— Слушаю.
— Позавчера ко мне наведались люди Джунаид-хана.
— Что им нужно было? — спросил Рейимов.
— Им нужен я. Джунаид-хану вздумалось повеселиться. Песен захотелось.
— Ну и?
— Я отказался. Но, подумав, решил, что допустил ошибку. Как ты считаешь?
Рейимов отставил в сторону пиалу, задумался.
— Если я не поеду к нему, этот зверь растерзает меня, — продолжал бахши. — А если поеду — мы ещё посмотрим, кто кого.
— Пожалуй, ты прав, бахши, — сказал наконец Рейимов. — Но как ты найдёшь его?
— Он у колодца Дамлы. Рябой Ёлбарс сказал.
И опять задумался Рейимов. Взяв в руки пиалу, он забыл отхлебнуть из неё и долго держал на весу.
— Я вот о чём думаю, Махтумкули-ага. Не от хорошей жизни воспылал Джунаид-хан любовью к твоему искусству. В стане его сейчас недовольство и разброд. А с ним, понимаешь, ушло много случайных, простых и очень хороших людей. Одних Джунаид-хан увлёк обманом, других — силой. Сейчас многие из них уже прозрели, жизнь сдёрнула повязку с их глаз… Поняли, что не по пути с Джунаидом. Главарь чует, что дело кислое, вот и послал за тобой. Песня, по-настоящему хорошая песня, она бодрит, силы придаёт людям. У него сейчас на песню, на тебя надежда. Будешь в Дамлы, Махтумкули-ага, намекни, что Советская власть, если они вернутся по домам, никого не тронет. Пусть они о своих головах не пекутся, но ты смотри в оба. С тебя Джунаид, если что, снимет голову. Твои песни, бахши, нужны людям. Спой им такое… Ну, объясни им что к чему…
— Спасибо за добрый совет, башлык…
— Будьте осторожны, друзья. Не забывайте, что вы играете с огнём…
Чувал-бахши и Сапар поднялись, а Рейимов, словно извиняясь, добавил:
— Можно было бы послать с вами охрану, но пять… десять джигитов от головорезов Джунаид-хана вас не спасут.
— Мы поедем одни, — твёрдо сказал бахши.
Шатёр был разбит на возвышении — ханский глаз видел весь стан. Поодаль, в широкой ложбине, между грядами барханов, как чёрные грибы, теснились старенькие бедняцкие кибитки.
На двух всадников, подъехавших к ханскому шатру, вначале, кажется, никто не обратил внимания. В шатёр поминутно входили и выходили со склонёнными головами люди, подъезжали и отъезжали, пришпоривая скакунов, конники. Первыми гостей узнали мальчишки.
— Бахши приехал! Чувал-бахши приехал! — закричали они.
Поспешили к приезжим и взрослые. Всем хотелось поговорить с бахши, узнать, что и как там в Ильялы, в Карадашлы, в Бедеркенте… Каждому казалось, что он целую вечность не был в родных местах. А там осталось всё самое близкое и дорогое: дом, земля, родственники.
Люди окружили гостей, позабыв, о том, что встречать их должны были приближённые хана и никто больше. Джунаид им этого не простит, но о последствиях никто сейчас не думал.