Женя от ужаса даже застонала, но заставила себя думать о том, что значение «не позже чем через неделю» может означать и завтрашний день, и мысль эта ее захватила, тепло заполнившее помещения окончательно расслабило. Стало казаться, что ее тело, медленно погружается в теплую ванную, заполненную дымящимся молоком. Вокруг ванны дюжина фрейлин разворачивают перед ней роскошные яркие платья, из которых она должна выбрать то, в котором ей предстоит встретить мужа. Все платья такие красивые, что сделать выбор она не может…
Она бы так и утонула в этой ванне, если бы часы над кроватью не сорвались, наконец, с гвоздя и не попали ей жестким углом в плечо. Боли Женя почти не почувствовала, но открыла глаза, почему-то, с огромным трудом, попыталась понять, что происходит, хотела приподняться, и не смогла. Голова невероятно тяжелая, как чугунная, тянула обратно к подушке, все плыло перед глазами, и слабость похожая на истому охватила все мышцы, лишив ее способности двигаться.
Остатками сознания она поняла, что случилось то, о чем много раз предупреждал ее муж, она отравилась угарным газом и если сейчас же не выползет на свежий воздух, то умрет. Она бы даже и не возражала умереть — настолько ощущение, которое все еще держало ее, казалось блаженным, но почему-то подумалось, какой неприглядной увидит ее Василий, когда вернется — растрепанной, посиневшей и, пожалуй, разлюбит ее. И сразу же найдет другую. Ту же Киру, а может у них уже что-то было? Недаром он зовет ее Клавой… Хоть и старуха, а еще местами шевелится. А, скорее всего, подастся отсюда в Питер, или Мурманск… Бабы облепят его сразу, как мухи конфету. Ну, уж нет! Не дождутся!
Она снова напряглась, кое-как ей удалось перевалиться на живот, потом затяжным усилием на бок и свалиться на пол. Она не почувствовала боли удара, но ткнувшись лицом в прохладные половицы глотнула свежего воздуха, видимо из щелей неплотно пригнанных досок отчего в голове наступило некоторое прояснение. Только тогда, где-то очень глубоко, зародился, наконец, спасительный страх, и Женя, царапая ногтями половицы, поползла к двери, опасаясь уже, что сил открыть эту дверь у нее, скорее всего, не хватит…
Пришла в себя она от потока свежего морозного воздуха. С трудом открыла глаза. Определила что лежит на лежанке русской печи, заваленная шубами и телогрейками. В открытые настежь двери виден был освещенный утренним солнцем двор.
— Что случилось, Женя?! — услышала она над собой мужской голос и сердце ее едва не остановилось.
Она приподнялась, обхватила мужа за шею и, стуча зубами, попросила его только об одном, что когда они отработают здесь эти бесконечные каторжные месяцы, если они вообще когда-нибудь кончаться то уедут на экватор, где круглый год можно умереть от жары. Иначе она околеет от холода в этой долбаной России.
— Конечно, конечно, — пробормотал Василий и добавил, что Россия тут ни причем — такой климат. сейчас ей надо выкарабкиваться. А на экватор они уедут, непременно.
Он перетащил Женю на кровать, снова завалил шубами, запер все двери, и заставил ей выпить полстакана какого-то снадобья… Лекарство подействовало мгновенно, и уже отключаясь, она успела расслышать запоздалую команду «спать».
К полудню она проснулась в жарко натопленной комнате, вспотевшей и как-будто здоровой. Она выбралась из-под шуб, спустила ноги, но Василий пресек ее поползновения на корню.
— Лежать!
Он подошел к ней, сбросил уже ненужные шубы и укрыл тонким одеялом.
— Ну, теперь расскажи! — присмотревшись к ожившему лицу жены, потребовал Василий, и, не дождавшись, когда она соберется с мыслями принялся рассказывать сам. О том, что предварительно следует подсушивать дрова, что задвижку нельзя закрывать, пока дрова не прогорят полностью. Женя, разомлев от тепла и водки, с порозовевшими щеками не вникала в его проповеди и смотрела на него с улыбкой и соглашалась со всем.
— Какое счастье, что ты у меня есть!
Глаза ее светились и он, угадав природу этого свечения, сослался на то, что ему надо помыться, от него такой запах рыбы, что самому не по нутру. Женя категорически заявила, что запаха она вообще не чувствует, но Василий, сняв ее руки со своих плеч возразил, что ей перегрузки противопоказаны, пока не поправится. Он приготовил ей бульон с курой… И еще спать. А тем временем он приготовит баню, которую уже растопил. Василий наклонился к ней, поцеловал в нос и пообещал, что они все обязательно наверстают… Женя, проводила его недовольным взглядом. И это называется лекарь! Не понимает, какая процедура требуется пациенту в первую очередь.