— Знаешь, что? Ты это… лучше его убери.
— Почему? Ведь похоже. Ты же сразу угадал.
— А если Петух тоже угадает? Мало не покажется, — зловеще произнёс Лёха.
— Как ты не понимаешь — это же самовыражение!
Лёха по опыту знал: когда Женька приходил в раж, спорить с ним было бесполезно, поэтому примирительно сказал:
— Я-то понимаю, но вообще рисуй лучше композиции. Они тебе больше удаются. — А про себя подумал: «За них хоть в пятак не схлопочешь».
Наконец все приготовления были закончены. Оглядев свою работу, Женька заявил:
— Чтобы всё было по правилам, вход надо сделать платный.
— Скажешь тоже! Кто же за деньги пойдёт на это смотреть? — недоверчиво спросил Лёха.
— Кто надо, тот и пойдёт. Мы с тобой тоже не за бесплатно на разные композиции смотрели. Картинная галерея — это тебе не выставка детского рисунка. Я билеты на компьютере сделаю. Главное — назначить нормальную цену. Как ты думаешь, по рублю продавать или не мелочиться и забабахать по пятёрке?
— За пятёрку как бы ещё не вздули, — высказал свои опасения Лёха.
— Убедил. Билеты будут по рублю. Надо нести искусство в массы, — согласился Женька.
— По-моему, и по рублю не пойдут. — Лёха с сомнением покачал головой.
— Спокуха! Я всё продумал, — как всегда, не унывал Женька.
Он не зря прочитал столько статей и книжек про художников. Из прочитанного Женька сделал вывод, что по-настоящему гениального художника отличают странности, вроде как у него не все дома. Самый супер был, когда один художник отхватил себе ухо. Может, без этого отрезанного уха никто бы о нём в жизни не узнал. Что и говорить, это было круто, но повторяться не стоило. Пришлось поломать голову, как ещё привлечь к себе внимание.
Женька целый час бился над этой проблемой, когда ему на глаза попалась картинка из детской книжки, где был нарисован художник с шеей, обмотанной длинным шарфом. Прикинув так и сяк, Женька решил, что это как раз то, что нужно. Шерстяной шарф в майскую жару наверняка заметят, а для здоровья это гораздо полезнее, чем отрезанное ухо.
Достав из шкафа мамин вязаный шарф в сине-белую полоску, который хранился с остальными зимними вещами, Женька обмотал его вокруг шеи, придал своему лицу отрешённый вид и отправился в школу. Погода стояла на редкость жаркая. На улице народ поглядывал на него, как на ненормального. Женька ликовал. Всё шло как по маслу.
Однако скоро Женька понял, что по-настоящему незаурядному человеку приходится нелегко. Шарф его порядком достал. Шея вспотела, и временами Женьку одолевал страшный чёс, но приходилось крепиться. Успокаивало только то, что художнику, который оттяпал себе ухо, тоже приходилось несладко, зато теперь его картины знают во всём мире.
Новоиспечённый талант гордо вошёл в школу и, не обращая внимания на косые взгляды, направился в класс. Его гениальность была замечена достаточно быстро.
— Москвичёв, ты чего в шарфе? — спросила Синицына.
Женька не успел ответить, как Петухов насмешливо выкрикнул:
— А у него шея мёрзнет.
Женька решил не поддаваться на провокации. Сделав вид, будто только что очнулся от задумчивости, он спросил:
— Что? Вы о чём?
— Шарф тебе зачем? Простудиться боишься? — поддела его Майка.
— А… это, — протянул Женька, как будто только что заметил болтающуюся у него на шее колючую шерстяную удавку. — В самом деле, откуда он? Я и не заметил.
— Ни фига себе. Весь красный, как из парилки, а он не заметил. У тебя что, шарики за ролики зашли? — засмеялся Петухов.
— Хватит придуриваться, — покачала головой Синицына.
— Вам этого не понять. Бывают люди, которые живут в других мирах, — заявил Женька.
— Инопланетяне, что ли? — усмехнулась Майка.
— Я тащусь! Москвичёв — лунатик. На Луне колотун, вот он и укутался, — не унимался Петухов.
Синицына прыснула со смеху. Это не могло не ранить тонкую, художественную натуру Женьки.
— Петух, я сейчас тебе в глаз дам!
— Попробуй, — оживился Петухов, который всегда был не прочь помериться силой.
Взглянув на верзилу Петухова, Женька быстренько ретировался.
— Я не стану унижаться до драки с тобой. Не доставлю тебе такого удовольствия, — с достоинством произнёс он.
— Чего? — не понял Петухов.
— Струсил, — вставил Шмыгунов.
Синицына криво усмехнулась. Это окончательно добило Женьку, и его понесло:
— Кто?! Я струсил? Да вы хоть понимаете, с кем имеете дело? Некоторые, между прочим, себе уши отрезают. Вы хотите, чтобы я ухо отрезал? Хотите, да? — не на шутку разошёлся Женька, широким жестом запахнул шарф и покинул класс.