Не знаю, почему я люблю это время года. Наверное за этот особый запах, за этот особенный шарм, обновление. За то, что можно не прятаться от холода в помещениях, а просто включить любимую музыку в наушниках и бродить, наслаждаясь каждым мгновением жизни. Или забуриться на крышу нашего дома, где у меня есть излюбленный уголок, откуда можно видеть весь город и почитать, укутавшись в уютный плед. Только в моей библиотеке книги были лишь по одной теме, которые касались моей будущей работы. Ну, и ещё один томик стихов поэтов Серебряного века. Он под руку попадался очень редко, так что занималась я самообразованием.
Институт находился в областном центре, куда я каждый день добиралась на междугородней электричке, к вечеру назад таким же путем, или на автобусе. В общем, два часа в пути в оба направлении, где я успевала готовиться к занятиям, даже умудрялась делать рефераты.
До дома от станции было идти пешком двадцать минут, если использовать путь через дворы, выученный наизусть за столько прожитых здесь лет. Поэтому я включала музыку, и не торопясь прогуливалась исхоженными дорожками, таща за собой рюкзак с литературой. Зимой в это время обычно темно, а вот в мае, можно насладиться, разглядывая молодую листву, или вдыхая запах цветущих неподалеку черемухи и ранеток и сирени.
Пока я добралась до дома, уже смеркалось. По пути заглянула в магазин, чтобы купить молока и фруктов, посидела на лавочке в скверике неподалеку, лопая мороженное, чтобы не умереть с голоду, пока дойду до кухни.
Вера была на дежурстве, но по квартире разносился аппетитный запах приготовленного для меня ужина. Быстро скинула балетки, всунула ноги в домашние тапочки и направилась переодеваться в домашний костюм, чтобы уж наверняка чувствовать себя уютно.
В духовке в это время меня ждала трехногая курица с картошкой, ещё тепленькая. Ну, а что? Мне нужно тренироваться делать аккуратные швы. Из-за этого страдала бедная птица, которой мысленно я давала героя посмертно, как побывавшую в руках Франкенштейна. Но вкусить бедную птицу мне так и не удалось. От ее дегустации меня отвлёк дверной звонок.
Немного раздраженная, я посмотрела в глазок, чтобы определить, кому не сидится дома. На слабо освещенной площадке четко просматривался мужской силуэт со знакомыми чертами лица. Хм, чего Лешке Путейцеву здесь понадобилось? Как не впустить одноклассника?
Но едва я отворила дверь, в коридор кроме Путейцев ввалился ещё один мужик, поддерживающий моего старого приятеля в буквальном смысле. Выглядел Леша как-то уж слишком «Не очень». Не говоря ни слова, мужик захлопывает за собою дверь.
— Что за дела такие? — начинаю я возмущенно, но понимаю, что ситуация «задница», видя алеющее пятно на светлой рубашке одноклассника.
— Полиша, я подыхаю, — бормочет Путейцев и заваливается на своего спутника.
— Леший, Леший, — приводит тот его в чувства, хлопая по щеке ладошкой.
— Что с ним? — ору я.
— Порезали его, эти суки, — в тон мне отвечает мужик.
— Вы охренели что ли? Какого ты его ко мне притащил? Ему в больницу надо.
— Слушай, коза, закрой рот и помоги ему, — цедит сквозь зубы мужик.
— Я полицию сейчас вызову, — бросаюсь я к телефону, но что-то похожее на щелчок затвора пистолета заставляет меня остановиться.
— Помоги моему другу, — повторяет он медленно, выговаривая каждую букву, словно я слабонервная.
— Слушай, придурок, я не врач, — так же говорю я. — Я в жизни операций не делала.
— Назовешь меня ещё раз так, прострелю башку.
— Я и не сомневаюсь в твоём профессионализме. Отпусти ствол, и оттащи его в комнату.
Наверное я бы не согласилась, если бы не этот упертый баран и Лешка, который с каждой минутой становился слабее.
На живых людях операций я ещё не проводила. Конечно, видела, пассивно участвовала, и одна из немногих среди однокурсников не упала в обморок, или не скривилась в тошнотворном спазме.
— Если помрёт, от тела сам будешь избавляться, — грожу я мужику пальцем. Да нет, вроде не такой уж и взрослый, но времени рассматривать его нет.
На диван настелила медицинских пелёнок, чтобы не испачкать его кровью, разрезала рубашку, чтобы оценить масштаб трагедии. Рана не глубокая, артерия не задета, необходимо остановить кровь и зашить.
— Тащи теплую воду, на кухне в чайнике кипячёная. Там в шкафу у окна есть аптечка, и обувь свою сними, здесь вообще-то убрано, — командую я. Действует он оперативно, следуя всем моим инструкциям, пока я провожу полевую операцию. Кровь удается остановить, правда наркоза нет, поэтому приходится накачать Леху водкой. Руки дрожат от волнения, но мне удается аккуратно зашить рану. Напоследок делаю повязку, колю ему антибиотик для предотвращения воспалительного процесса и устало сажусь на пол у дивана.