Несмотря на обилие нелицеприятных эмоций, налицо был дефицит фактов. Выяснилось, что о Кукушкиной известно очень мало — кот наплакал. Была замужем, разведена, двое детей. Где-то обреталась до сорока пяти лет, чем-то занималась… А потом вынырнула из небытия и окопалась в нашем городе. Сначала бизнесом занялась, снюхалась с конкурентом Муханова Бульбенко, потом в политику подалась. Деловая хватка, проворство бультерьера, безжалостность ротвейлера, повадки боксера, внешность ржавой болонки. Личной жизни — никакой (или тщательно скрывается).
— Да она вообще мужчин презирает как класс. Особенно своего бывшего мужа, — заявила посетительница. — Так и заявляет в многочисленных интервью. Напирает на то, что только твердая женская рука способна вытащить город из той ямы, в которую ее загнали мужчины.
— Ага, — ухватился Веня. — Уже что-то.
И опять залюбовался объектом своих профессиональных устремлений. Отметил, что в сорок с лишним Кукушкина выглядит на двадцать пять, тогда как сам он в двадцать пять выглядит на сорок с лишним — благодаря окорочкам, пристрастию к жареной картошке и к пиву после ужина.
— Ладно, — кисло произнес он, пряча деньги в карман. — Берусь я за ваше дело. Полетит ваша Кукушкина вверх тормашками с предвыборного Олимпа, только пятки засверкают!
Дамочка, обрадованно пискнув, быстренько умелась, на прощание бросив:
— Если что откопаете, звоните без промедления!
«Тут бы и контору закрыть, — подумал Веня, с хрустом потянувшись. — Славно сегодня поработал!»
Перед уходом клиентка очередной портрет ему всучила, на котором некий мордатый гражданин изображался, щеки буквально за рамки вываливались. А снизу такие прочувствованные слова про детей, инвалидов и стариков, что даже слезы на глаза наворачивались, если читать. Муханов Вадим Георгиевич — беспорочный предприниматель, кандидат в мэры, кристальной честности человек, клейма ставить некуда.
Бросил Веня этого кристально честного гражданина в стол и задумался: что еще от него потребуют в неминуемой грядущности? На мокрое дело идти ему не хотелось, взрывного дела тоже не знал…
В этот момент дедушка проснулся.
— Хотя я слышу в высшей степени отвратительно, — заметил он, — но показалось мне, что здесь женский голос звучал… Наверное, просит любовника выследить или определить, где муж заначку прячет?
Веня вату из дедова уха вынул, прокричал в поросшую сивым волосом полутьму:
— Забудь про это, дед. Мы теперь такими делами не занимаемся, мы с тобой теперь пиарщики, белая кость, голубая кровь. Будем кандидатов к выборам готовить.
— Готовить? Очень я уважаю, когда картошечку с лучком приготовить, — ответил Вениамин Прокофьевич. Глаза его замаслились воспоминаниями. — В одна тысяча шестьдесят шештом году, когда я банду в тамбовских лесах обезвреживал, помнится, одна дамочка очень удачно этот харч богов справляла… А потом оказалось, что ее бандиты заслали, чтобы, значит, через любовное устремление и картошку с луком выведать мои персональные планы… И вообще, женщины, Веня, коварный народ, так что относительно дамского полу хочу тебя предупредить…
Но тут…
Но тут еще один посетитель вломился в закрытые двери, и, пока Вениамин Прокофьевич недовольно бубнил под нос про тамбовскую банду, которую тоже хлебом не корми, дай вломиться, Вене пришлось открывать, здороваться, проводить, усаживать, предлагать чаю и все такое.
— Вы от какого кандидата? — спросил Воробьев прямо, в лоб.
Потенциальная клиентка замялась, втянула голову в плечи и оглянулась испуганно, будто подозревая наличие за дверью тайного соглядатая.
— Его имя, я думаю, вам известно, — начала она. — Думаю, вы его хорошо знаете…
«От Мамакова заявилась, — с полным душевным удовлетворением подумал Веня. — Не выдержал, старый лось, приполз с повинной головой!»
Он внимательно оглядел посетительницу, и та не понравилась ему: линялый каштановый парик, очки в пол-лица и копеечная бородавка у носа. Особенно смутила Веню эта самая бородавка — она так и манила взгляд, не отпускала, притягивала супермощным магнитом. Веня несколько раз делал над собой усилие и, прибегнув к своей стальной воле, мужественно отводил взгляд в сторону, но уже через секунду взор, бегло скользнув по каштановому парику и роговым очкам, слабовольно скатывался к коричневому шевелящемуся пятну.
— Вы, конечно, догадываетесь, что привело меня к вам…
Он догадывался, ох как он догадывался! (Бородавка гипнотизировала, не отпуская взгляда.)