Они не были под землей, как подозревала Кейла. Но с другой стороны, какая разница, где они находятся? Может быть, в самом Хрустальном Дворце?
Дергаясь как кукла в своем метакристаллическом видении, она покорно ступала по полу, выложенному ковровой дорожкой. Подними правую ногу и опусти ее. Теперь левую. Левой, правой. Она потеряла всякое представление о времени. Куда они идут? Кейла ощущала странную пассивность, незаинтересованность в происходящем.
Еще одна светящаяся дверь. Стены зала, открывшегося перед ней, были обтянуты тонким нежно-фиолетовым шелком с вышитым узором из переплетающихся серебряных цветов. Неяркий свет лился на мягкие, удобные кресла, расставленные вокруг широкого стола. В креслах сидели эмпаты.
«Вот оно в чем дело, – подумала Кейла, – групповой разум». Теперь Кейла поняла, в чем заключался источник силы Йейтса и почему он смог управлять ею.
Так много знакомых лиц! Неужели в шахтах никого не осталось?
Никто из присутствующих не выразил удивления, увидев ее; в сущности, они вряд ли заметили, как она вошла.
Каждый носил в мочке правого уха серьгу с крупным метакристаллическим кулоном грушевидной формы. Сияние самоцветов было почти гипнотическим. Кейла с усилием отвела взгляд и посмотрела на людей.
Мириам Кроун. Йоханнес.
А там, в центре, – неужели это добрый старый Расти Турлей? Но в его облике было что-то странное, что-то ужасно неправильное. Он сидел во главе стола, тупо уставившись в пространство пустыми глазами. Из уголка его приоткрытого рта стекала тонкая струйка слюны.
«Что с ним случилось? – подумала Кейла. – И почему они позволяют ему сидеть здесь в таком виде?»
Но она не могла спросить. Йейтс по-прежнему держал ее под контролем. Он заставил ее соединить руки с эмпатами, сидевшими по обе стороны от нее.
Кейла медленно опустилась в промежуток эмпатической цепочки и почувствовала пульсацию неимоверной мощи, пробежавшую по ее телу и разуму. Она зазвенела как струна арфы, когда групповое сознание расширилось, освобождая место для нее.
Какое великолепие! Полнота, сила, единство. Вардалия была открытой книгой для группового разума. Кейла плыла вместе с ним, сканируя порт, доки, главную площадь. Поиск, напор, постоянная бдительность! Чудо координации – поразительное, ни с чем не сравнимое удовольствие.
Улицы преобразились: цвета перемешались и заиграли радужными красками, тени удлинились, углы заострились. Индивидуальные черты расплывались, разумы легко распахивались наружу. Каждый человек раскрывался подобно цветку, обращенному к солнцу. Сияние группового разума, его объединенная мощь на мгновение сковывала каждый исследуемый мозг, анализируя его и взвешивая содержимое. Ничто не оставалось скрытым. Казалось, ни один секрет не может ускользнуть от проницательного взора группового разума.
Крошечная мысль забилась в уголке сознания того существа, которое когда-то было Кейлой: «Но ты спряталась. Ты смогла защититься».
Ш-шш! Мысленный шепот легко проигнорировать. Отбрось его в сторону, заглуши его. Групповой разум – это все. Войди в его объятия. Забудь себя. Забудь обо всем, кроме общего долга.
Она плыла словно на воздушной подушке, дрейфовала по улицам Вардалии, мимолетно прикасаясь к человеческим разумам. Она могла бы странствовать вечно, если бы групповой разум не устремился вниз, к маленькой уличной артистке, выступавшей вместе со своими друзьями. Девушка была одета в полосатое трико и носила на голове щегольскую шляпку, то и дело подпрыгивавшую и наползавшую ей на глаза. На ее запястье виднелась черная звезда – знак свободных торговцев.
Часть разума Кейлы насторожилась. Не размышляя, она выставила блок, столь тонкий и изощренный, что лишь опытный трипат, подобный ей самой, смог бы заметить.
«Помни, кто ты есть и что ты здесь делаешь».
Но образы расцветали перед ней – разрозненные кусочки индивидуальной памяти, формировавшей субстрат той мозаики, которая являлась групповым разумом.
Радужная раковина. Порыв воздуха с запахом корицы. Рука, сжимающая гранильное орудие. Лицо с раскрытым в крике ртом. Россыпь звезд в иллюминаторе. Кусок сырой руды. Снова лицо, перекошенное от боли. Великолепная белая роза. Золотистое вино, пузырящееся в изящном пузатом бокале.
Человек, пристегнутый к столу, заходящийся в жутком вопле, и нависший над ним аппарат странного вида. Лицо человека было знакомым. Конечно, это Расти, за несколько мгновений до произошедшей с ним перемены.
Внезапно она поняла. За милость Йейтса пришлось заплатить дорогой ценой. Групповой разум нуждался в медиуме, в человеке, который мог связать остальных в единое целое. Разумеется, он должен был быть эмпатом, но без собственной воли и любых других ментальных барьеров, способных нарушить единство.
Они выжгли его разум. Они превратили Расти в бездумный автомат, пригодный для использования, в верховую лошадь для группового разума.
«Как тебе понравится стать верховой лошадью?» – спросил Йейтс в ее метакристаллическом видении. Неужели он собирается проделать с ней то же самое?
Кейла попыталась вырваться из заколдованного круга, но групповой разум прочно удерживал ее. Нежная ласка, благословенный отказ от собственного «я» – избавься от своей ноши и будь свободной! – все это оказалось значительно сильнее, чем она ожидала.
Она увидела собственное лицо с разинутым в крике ртом. Она была привязана к тому же самому столу, что и Расти. Йейтс, нависавший над ней, злобно усмехался.
«Нет! Нет! Нет!»
«Сохраняй спокойствие, – предупредила она себя. – Не сдавайся. Подумай о чем-нибудь другом. Близнецы! Сосредоточься на поиске близнецов. Да, оседлай групповой разум, гляди его глазами, слушай его ушами. Концентрируйся. Ты можешь снова найти их. Возможно, это единственный выход».
Казалось, она часами облетала город, соединенная с разумами других эмпатов. Были обезврежены два мелких преступника, пропавший ребенок вернулся к своей матери, ссора между двумя враждующими торговцами улеглась, не успев разгореться. Но по-прежнему не было никаких признаков Онзериба и его брата.
«Время отдыха».
Мысленный голос разрушил ее сосредоточенность, и Кейла почувствовала, как ее мягко выносит в свое отдельное сознание. Вход в групповой разум наглухо закрылся за нею.
Она осталась одна. Йейтс освободил ее.
Она сидела за тем же столом, с теми же людьми. У нее ломило в висках, в измученном теле не осталось ни капли энергии. Она не могла пошевелить и пальцем, не говоря уже о побеге. Сколько прошло времени – несколько часов или дней? Она не знала. Двое эмпатов, сидевшие рядом с ней, обмякли в своих креслах с закрытыми глазами. Повсюду вокруг стола люди стонали, вздыхали и в изнеможении откидывались на спинки кресел.
В комнату вкатились автоматические сервировщики: попискивающие, мигающие разноцветными огоньками, с бокалами на выдвижных подносах. Эмпаты разобрали бокалы трясущимися руками и принялись жадно глотать светлую жидкость. Сервировщики проворно выдавали новые порции.
Кейла задумчиво смотрела на пенистую жидкость в своем бокале. Она выглядела безобидной. От нее исходил сладкий запах, как от коктейля-дигли. Все окружающие смаковали эту жидкость, и похоже, она никому не причиняла вреда. Кейла сделала осторожный глоток. Жидкость оказалась сладковатой, с мятным запахом, слегка вяжущей на вкус. Неплохо. Она сделала еще один глоток. Очень, очень хорошо! Энергия заструилась, вливаясь в ее тело вместе со сладковатым вяжущим эликсиром.
Она слишком поздно осознала, что выпила вино с метакристаллической солью. Желудок Кейлы судорожно сжался, готовый выплеснуть свое содержимое. «Дура, – подумал. она. – Сначала узнай, потом пей».
Секунды сменялись секундами в напряженном ожидании приступа. Сердце Кейлы громко стучало, на лбу выступили крупные капли пота. Она поднялась с кресла и прислонилась к стене, тяжело дыша.