Эдгар Уоллес
Женщина-дьявол
Часы пробили половину пятого. Шел мокрый снег. Грязно-желтый туман усиливал мрачное ощущение умирающего дня.
Бесконечная вереница экипажей и такси стояла на Берклей-стрит. Их гладкие черные крыши отражали свет только что вспыхнувших электрических фонарей.
В этот хмурый февральский вечер леди Райтем приподняла длинные бархатные занавеси и выглянула в окно. Ее равнодушный взгляд скользнул по голым деревьям, печально простиравшим ветви к небу, по мокрым кустам. Леди Райтем пристально смотрела вниз, будто боясь, чтобы туман не принял определенной формы и не воплотился бы в какую-то угрожающую тень.
Леди Райтем было двадцать восемь лет. Она обладала той классической красотой, которая долго противостоит старости. Ее лицо казалось невозмутимым, глаза того серо-стального оттенка, что характерен для англичанок. Эту женщину легко можно было представить настоятельницей монастыря или средневековой баронессой, бесстрашно защищавшей замок от врагов во время отсутствия супруга. Брови и подбородок говорили о незаурядной энергии и воле.
Но сейчас ею овладели неуверенность и раздражительность — состояние, которого она очень боялась.
Отвернувшись от окна, она подошла к камину и взглянула на часы.
Гостиная была слабо освещена, бра оставались темными, лишь у дивана ярко горела большая лампа под красным абажуром. Комната была обставлена с большим вкусом. Ценная старинная мебель могла украсить коллекцию любого миллионера, а три картины, висевшие на оббитых бледно-зеленым шелком стенах, были уже предназначены для Национальной галереи.
В дверь тихо постучали. Вошел высокий, представительный слуга с гладким лицом и двойным подбородком. Он подал на маленьком подносе узкую желтоватую полосу бумаги. Леди Райтем вскрыла телеграмму и быстро прочла ее. Телеграмма, которую она ожидала весь день, была из Константинополя, от мужа. Лорд Райтем изменил свои планы. Он был на пути в Басру, собираясь оттуда ехать дальше, чтобы осмотреть нефтяные источники, которые очень заинтересовали иностранных предпринимателей. Извиняясь за краткость стиля, он просил ее поехать в Канны в том случае, если не вернется раньше апреля.
Леди Райтем прочла телеграмму еще раз, потом, отложив ее в сторону, обратилась к слуге:
— Дрез, я жду принцессу Беллини, возможно будет и миссис Горден. Когда дамы придут, вы подайте чай…
— Слушаю, миледи.
Дверь бесшумно затворилась. Джен Райтем смотрела на гладко отполированную поверхность двери и, будто прислушиваясь, подняла голову. Слуга продолжал тихо спускаться по лестнице. Он задержался на площадке, чтобы полюбоваться мраморной статуей Цирцеи, привезенной лордом Райтемом из Сицилии.
Резкий стук во входную дверь заставил его поспешить вниз. Дрез заметил стоявший у подъезда роскошный автомобиль, из которого выпорхнули две дамы.
В то время как Дрез помогал миссис Горден снимать тонкую шелковую накидку, принцесса, не снимая мехового манто, поднялась по лестнице и без доклада вошла в гостиную.
Леди Райтем стояла у камина, опершись руками о мраморную доску. Заметив принцессу, она испуганно вздрогнула.
— Извини, пожалуйста… Поверни выключатель, Анита. Он на стене у двери, — произнесла она.
Принцесса Беллини сбросила тяжелое манто на спинку кресла, затем быстрым движением сняла шляпу…
Люди, встречавшие Аниту Беллини впервые, смотрели на нее с некоторой робостью, ибо не только лицо, но и вся ее осанка выражали суровость. Ей было около пятидесяти лет. Высокий рост и коротко остриженные седые волосы усиливали впечатление неприступности. Монокль в глазу и неизменная папироска в углу рта дополняли картину. Она говорила отрывисто, резко, а порой — очень язвительно.
— Где Грета? — спросила хозяйка.
Принцесса указала мундштуком на дверь.
— Она беседует с Дрезом. Эта женщина способна кокетничать даже с кучером. Она в опасном возрасте. А ведь была когда-то красивой и пользовалась успехом. Большинство из нас не может смириться с тем, что молодость уходит…
Джен Райтем улыбнулась.
— Говорят, ты тоже когда-то была красивой девушкой, Анита, — заметила она.
— Это ложь, — невозмутимо отрезала принцесса. — Фотограф Руссель обычно так долго ретушировал мои фотографии, что ничего, кроме фона, не оставалось.
В этот момент в комнату вошла Грета.
— Дорогая! — вскричала она, бросаясь к Джен с протянутыми руками.
Анита состроила презрительную гримасу: она слишком давно знала миссис Горден и ее восторженность.
Грета Горден была когда-то красивой, но теперь у нее были худые, впалые щеки и лицо падкой на удовольствия уже немолодой женщины. Подведенные светлым кармином губы и глаза так же тщательно обведенные, как в былые времена, когда Грета была статисткой в театре… Там она и познакомилась с Анитой, которая помогла ей подняться вверх по социальной лестнице.
— Милая Джен, вы обворожительны! И какое роскошное платье! Это — от Шанеля? — щебетала Грета.
— Нет, если я не ошибаюсь, я купила его в прошлом году в Нью-Йорке, — улыбнулась Джен.
Анита Беллини стряхнула пепел папиросы в камин.
— Грета всегда немного преувеличивает, — сказала она, пристально взглянув на леди Райтем. — Напротив, ты даже осунулась, Джен. Ты скучаешь по мужу?
— Да, я очень страдаю! — заметила хозяйка.
Анита заметила иронию в ее голосе и продолжала:
— Что делает Райтем? Зачем человеку, у которого столько денег, с каждым днем увеличивать свое состояние? Дрез, дайте мне поскорее виски с содовой, я умираю от жажды!
Анита залпом выпила виски и отдала стакан Дрезу, который подал чай и тотчас же вышел.
— Ты довольна Дрезом, Джен?
Леди Райтем быстро взглянула на принцессу.
— Откровенно говоря, я никогда не обращала на него внимания. Он перешел к нам на службу от лорда Эверида…
— Это было всего года два назад. А я помню его еще молодым!
У принцессы была некрасивая манера улыбаться сжатыми губами.
— Да, стареем… от тридцати до пятидесяти годы летят молнией!
Потом она заговорила о другом.
— Сегодня я немного играла в бридж, затем слушала струнный квартет. Играли неплохо, но ничего мелодичного.
— Ах, это было очаровательно! — мечтательно произнесла Грета.
— Просто ужас! И самое неприятное — я встретила там мать Питера. Эта женщина действует на меня удручающе, — перебила ее Анита.
Леди Райтем повернула лицо к огню.
— Я спросила ее, что она собирается делать, — продолжала Анита, — и, слава Богу, она сохранила здравый смысл. Питер для нее существует. Единственный, кто в него еще верит, это лорд Эверид. Впрочем, он всегда был — сама простота!
Анита ненавидела своего племянника, и он платил ей той же монетой. Он не терпел ее за язвительные замечания и насмешки. Когда Питер Дейлиш, сын очень богатого человека, поступил на службу к знаменитому парламентарию, лорду Эвериду, Анита высмеяла его и позднее с презрительной улыбкой присутствовала на процессе, закончившемся осуждением Питера на три года тюремного заключения. Речь шла о подлоге чека в пять тысяч фунтов.
Леди Райтем рассеянно помешивала ложечкой в стакане.
— Когда его…
— Когда его освободят? Вероятно, на днях. Надо подсчитать. Его приговорили к семи годам, но я слыхала, что при хорошем поведении с каждого года наказания снимают три месяца.
— Позор, — пробормотала Грета. — Хотела бы знать, чем он теперь займется. Нелегкая будет жизнь у него…
— Ерунда! — коротко оборвала ее Анита. — Не будьте сентиментальны. Он пять лет просидел в тюрьме. Кажется, в Дартмуре. Там его, вероятно, научили работать. Он сильный парень, и эти годы пошли ему на пользу. Из него теперь выйдет хороший работник.
Леди Райтем вздрогнула.
— Какой ужас!
Принцесса улыбнулась.
— Питер Дейлиш глуп. Он из тех людей, которые всегда зависят от других. Жалеть его — все равно, что оплакивать смерть поданной к столу куропатки. Интересно, что он теперь думает о Дрезе?