– Я тебя отвезу, – потянулся Яцек за брюками.
– Не надо, ты спи. У нее уже схватки, я могу и не успеть. Скажи мне только, где припарковаться.
– Без проблем, карточка в «бардачке» возле руля, заезжай на парковку для персонала… Кстати, в какой она больнице?
– В частной клинике, в той, где она всегда рожает. – Клара набросила платье, натянула свитер. – На тамошней парковке вечно нет места… проклятье.
– Всегда? Иоанна всегда там рожает? У нее что, абонемент?
– А ты завидуешь?
– Тебе было хорошо этой ночью?
– Как и всегда. У меня ведь тоже абонемент… на тебя. – Она чмокнула его ладонь, пропахшую ее телом.
Яцек все еще улыбался. Кларе хотелось, чтобы эта улыбка задержалась на его лице как можно дольше, сменив повседневное выражение застывшего равнодушия.
– Ты забыла. – Он подал ей кожаный сундучок, унаследованный от Кавецкого.
– Да я же не в кабинет, а в больницу. – Она взяла маленькую сумочку с китайской коробкой одноразовых иголок.
Перед родильным залом Марек в галстуке и зеленом халате, накинутом на костюм, пил кофе, нервно покусывая стаканчик и оставляя следы зубов на молочно-белом пластике.
– В котором часу это началось? – Клара торопливо надевала на туфли бахилы.
– Давно. – Он снова прикусил стаканчик. – Что-то там заклинило… должно расшириться, но не расширяется.
Марек всегда поражал Клару своей манерой описывать все, что он видел и чувствовал, в технических терминах. Она полагала, что он ошибся в выборе профессии: ему следовало бы идти в политехнический, а не историю изучать. После защиты диплома он никогда не работал по профессии, вклинившись в редакцию газеты правого направления. Газета оказалась логовом будущих политических талантов. Многие дружки Марека уже заняли государственные посты.
С Иоанной была только акушерка – пятидесятилетняя женщина, настолько опрятная, что казалась полинявшей.
Она сидела на табурете между расставленными ногами роженицы.
– О, наконец-то! Иди ко мне, иди ко мне. – Иоанна оперлась на локоть и выглянула из-за собственного огромного живота. – Это моя лучшая подруга Клара, я вам о ней говорила, – кивнула она акушерке.
Волосы Иоанны, забранные в хвостик, и пигментные пятна на лице, напоминавшие веснушки, делали ее похожей на девочку-подростка, которая вспотела от игры в пляжный волейбол и спрятала мяч под коротенькое платье.
– Сделай же что-нибудь, а то я сойду с ума, – попросила она Клару.
– Не нужно нервничать. – Внимание акушерки по-прежнему было приковано к промежности Иоанны. – Подождем и родим.
– Мне дали стимулятор – и ничего! – Иоанна подняла руку с прикрепленной капельницей.
– То есть – ничего? – Клара разворачивала рулоны кардиограмм.
– Не раскрывается шейка матки, я массирую, это должно помочь, – уточнила акушерка, двигая пальцами глубоко во влагалище Иоанны.
– Пани Аня массирует уже два часа, ни в какой другой больнице мне бы этого делать не стали. – Иоанна вновь схватила маску ингалятора.
Всемогущая Иоанна, повелительница Космоса, которая с одинаковым энтузиазмом трепала по плечу и таксистов, и директоров, чтобы и те и другие выполняли ее желания, – эта самая Иоанна лежала словно побежденная. Ее босые ноги застряли в железных гинекологических стременах – этих старательно отполированных силках для таких женщин, как она. Но роды, как правило, длятся недолго, далее роды с осложнениями, а вот семейная ловушка – это на многие годы.
Сейчас Иоанна посасывала веселящий газ и, находясь под легкой анестезией, тем не менее умудрялась комментировать происходящее вокруг нее:
– Когда я рожала Михася, все было в порядке, всего один час – и готово. А ведь это уже третий ребенок, роды должны быть легче. Посмотри, может, со мной что-то не так? – шепнула она Кларе.
– Я сейчас вернусь. – Клара собиралась зайти к врачу.
– Нет, нет, сперва обезболивание, – запротестовала из-под маски Иоанна.
– Я должна кое – что согласовать, – успокоила ее Клара. Вскоре она вернулась и проспиртованной ватой протерла Иоанне вспотевшую шею.
– Терпеть можешь? Очень больно? – сочувственно спросила она, выкладывая иглы.
– Блядь… блядь… – повторяла Иоанна – шепотом, чтобы не оскорбить акушерку с деревянным крестиком на груди.
Клара видела, как подрагивает лицо Иоанны и пот смешивается со слезами. Она вдруг вспомнила, как когда-то, будучи еще студенткой первого курса, сломала в горах руку, но нашла в себе силы и самостоятельно добралась до турбазы; тогда на ее лице было точно такое же сосредоточенное выражение.