Полностью подтверждаются слова покойного фельдмаршала Мольтке о том, что войны вызываются лишь национальными особенностями и противоположностями интересов, которые то тут, то там искусственно раздуваются господствующими классами, чтобы в большой войне иметь отводной канал для опасных стремлений внутри страны. В первом томе посмертных сочинений Мольтке, где говорится о франко-прусской войне 1870–1871 года, мы находим во введении такое замечание:
«Пока нации будут вести обособленное существование, не прекратятся споры, которые можно разрешить только оружием, но в интересах человечества следует надеяться, что войны сделаются тем реже, чем они станут ужаснее».
Но эта национальная обособленность, то есть враждебное отгораживание одной нации от другой, исчезает все более, несмотря на все противоположные старания удержать его, и будущие поколения без усилий осуществят задачу, о которой давно уже думали гениальные головы и делали попытки к ее разрешению, не достигая цели. Так, еще Кондорсе хотел осуществить идею всеобщего мирового языка. И покойный бывший президент Соединенных Штатов Уиллис Грант в одной из своих речей сказал: «Так как торговля, обучение и быстрая передача мысли и вещей посредством телеграфа и пара все изменили, то я полагаю, что бог подготовляет мир стать одной нацией, говорить одним языком и достигнуть состояний такого совершенства, когда не нужны более ни войска, ни военные флоты». Естественно, что у чистокровного янки милосердный бог, который является просто продуктом исторического развития, непременно должен играть примирительную роль. Этому нечего удивляться: лицемерие и узость в религиозных вопросах нигде не проявляются так сильно, как в Соединенных Штатах. Чем меньше государственная власть при посредстве своей организации руководит массами, тем больше это должна делать религия, церковь. Поэтому буржуазия кажется повсюду всего благочестивее там, где государственная власть всего слабее. В этом отношении к Соединенным Штатам присоединяются Англия, Бельгия и Швейцария. Даже революционер Робеспьер, который играл головами аристократов и священников, как кегельными шарами, был, как известно, очень религиозен, почему и приказал торжественно снова ввести высшее существо, которое незадолго перед тем — что также нелепо — конвент объявил отмененным. И так как перед французской революцией легкомысленные и распутные аристократы Франции нередко кичились своим атеизмом, то Робеспьер видел в нем нечто аристократическое и осудил его в конвенте, заявив в своей речи о высшем существе: «Атеизм аристократичен. Идея высшего существа, которое охраняет угнетенную невинность и наказывает торжествующее преступление, вполне народна. Если бы бога не было, его следовало бы выдумать». Добродетельный Робеспьер предчувствовал, что его добродетельная буржуазная республика не в состоянии примирить социальные противоречия, отсюда вера в высшее существо, которое посылает возмездие и примиряет то, что в его время не могли еще примирить люди, вот почему эта вера была для первой республики необходимостью.
Это время прошло, один культурный прогресс будет вызывать другой, человечество будет ставить себе все новые и новые задачи и достигнет такого культурного развития, при котором не будет более ни национальной ненависти, ни войн, ни религиозной вражды, ни других подобных пережитков прошлого.
Глава тридцатая
Проблема населения и социализм
1. Страх перед перенаселением
Существуют люди, которые видят в вопросе о населении самый важный и жгучий из всех вопросов, так как грозит якобы «перенаселение» и оно даже фактически существует. Этот вопрос нужно рассмотреть специально с международной точки зрения, так как народное питание и народное распределение становятся все более делом международным. По вопросу о законе населения со времени Мальтуса спорили очень много. В своем знаменитом сочинении «Опыт закона о народонаселении», которое Карл Маркс называет «школьнически-поверхностным и поповски-декламаторским плагиатом из сочинений Джемса Стюарта, Тоунсэнда, Франклина, Уоллеса и т. д.», которое «не содержит ни одного самостоятельно продуманного положения», Мальтус высказывает взгляд, что человечество имеет тенденцию размножаться в геометрической прогрессии (1, 2, 4, 8, 16, 32 и т. д.), между тем как пища увеличивается лишь в арифметической прогрессии (1, 2, 3, 4, 5, и т. д.); отсюда необходимо следует, что между числом людей и запасом пищи быстро растет несоответствие, которое должно привести к массовой смерти; необходимо поэтому воздерживаться от деторождения. У кого нет достаточно средств для прокормления семьи, тот не должен вступать в брак, так как для его потомства нет места за «столом природы».
Страх перенаселения существует уже давно, он был еще, как показывает и предлагаемое сочинение, у греков и римлян и снова появился в конце средних веков. Он тяготел над Платоном и Аристотелем, над римлянами, над мелким горожанином средних веков, он тяготел и над Вольтером, который в первой четверти XVIII столетия написал по этому поводу статью. За ним последовали другие писатели, пока наконец Мальтус не выразил этих опасений наиболее определенно.
Страх перенаселения постоянно появляется в такие периоды, когда существующий социальный строй разлагается. Возникающее в это время всеобщее недовольство стараются приписать прежде всего излишку в людях и недостатку жизненных средств, а не тому, как они добываются и распределяются.
Всякая эксплуатация человека человеком опирается на классовое господство. Самым первым и самым удобным средством классового господства является захват земли, Из общего владения она переходит постепенно во владение частное. Масса становится неимущей и принуждена добывать свою часть пропитания на службе у имущих. При таких обстоятельствах каждое прибавление семьи или новый конкурент чувствуется, как тяжесть. Появляется призрак перенаселения, который распространяет ужас в той же мере, в какой владение землей все более монополизируется и в какой она теряет свою производительность потому ли, что недостаточно обрабатывается, потому ли, что лучшие ее части превращаются в пастбища для овец или служат, как охотничьи участки, для удовольствия своих господ и, таким образом, не обрабатываются более для получения продуктов человеческого питания. Рим и Италия всего более страдали от недостатка пищевых продуктов, когда земля находилась в руках приблизительно 3 тысяч владельцев латифундий. Отсюда крик ужаса: латифундии губят Рим. Земля Италии была превращена в огромные охотничьи парки и сады для увеселения своих благородных владельцев и часто оставалась совершенно необработанной, так как ее обработка рабами обходилась дороже, чем хлеб, привозимый из Африки и Сицилии; такое положение вещей благоприятствовало хлебному ростовщичеству, в котором прежде всего участвовали богачи Рима. Это было главной причиной того, что обработка собственных полей прекратилась. Землевладелец выигрывал больше на хлебном ростовщичестве, чем на производстве хлеба в собственной стране.
При подобных условиях римский гражданин или обедневший землевладелец предпочитали отказываться от брака и рождения детей, несмотря на все премии, которые устанавливали для вступивших в брак и производивших детей, чтобы воспрепятствовать уменьшению господствовавшего класса.
Подобное же явление наблюдается в конце средних веков после того, как в течение тысячелетий дворянство и духовенство хитростью и силою отняли у многочисленных крестьян их собственность и присвоили себе общинную землю. Когда вследствие всех вынесенных несправедливостей крестьяне восстали, но были усмирены и когда на высшей ступени хищничество дворянства развилось еще сильнее и практиковалось протестантскими князьями также и по отношению к церковным имениям, тогда число разбойников, нищих и бродяг возросло до небывалых размеров. Их число было наибольшим после Реформации. Экспроприированное сельское население устремилось в города, но здесь по ранее указанным причинам условия жизни становились все тяжелее, и, таким образом, повсюду наступило «перенаселение».