Во Христе, Который есть "печать равнообразная" Отца, открывается Троица ("видевший Меня видел Отца" Ин.14.9); и во Христе ("се. Человек! Ин.19.5) "нет мужеского пола, ни женского" (Гал.3.28). Это означает, что во Христе нет никакой исключительности, но всецелое человечество, так что каждый находит себя в Нем. Он — универсальный Архетип человеческого; второй Адам содержит в Себе все подобно тому, как первый Адам до рождения Евы содержал в себе недифференцированно мужское и женское начала. "Се, Человек!": человеческая природа Христа не поддается какому-либо воспроизводству или подражанию, но она близка каждому, потому что каждый находит в ней свою собственную истину и свое онтологическое место как член всеобъемлющего вселенского Тела. Мистическое Тело Христово не является ни мужским, ни женским, ибо Оно есть место их интеграции. И напротив, в конкретности личной экзистенции именно харизмы и дары определяют особую, отличную от других реальность каждого члена, его призвание, его судьбу, его служение, включая каждого в свойственный ему типологический ряд. Богочеловеческий Архетип Христа в своей универсальности есть единое для всех "что": Богочеловек, Премудрость — предмет познания через общение с Богом (содержание вечной жизни, согласно Иоанну. Ин. 17.3). Мужское и женское—это "как", и их архетипы указывают на формы и средства, соответствующие очень личной и конкретной судьбе каждого отдельно взятого типа, формы и средства, предназначенные для актуализации общего для всех "что"; и Предание это раскрывает.
Керигматическая проповедь Церкви не содержит никаких "новшеств", но всегда осуществляется в контексте определенных исторических событий; из архетипического сущего она извлекает принципы и осознает их как экзистенциальные "энтелехии". Она обращается к тем, кто имеет уши, — к внимательным слушателям, способным понять историю спасения в ее поступательном движении, в постепенном чередовании эпох как ступеней восхождения и созревания. Очевидно, что эон, в который мы вступили, ставит эсхатологическую проблему соединения противоположностей: "Ибо благоугодно было Отцу, чтобы в Нем обитала всякая полнота, И чтобы посредством Его примирить с Собою все, ...Кровию креста Его, и земное, и небесное" (Кол. 1.19-20). Сокровенный смысл догматов и их "животворное" раскрытие требуют перехода от формул и символов к их воплощению, к пришествию жизни. Сегодня, более чем когда-либо, человек призывается к выбору между "погребением мертвецов мертвецами" и творческими энергиями Воскресения. Выбирать жизнь — это значит входить в непосредственный опыт общения с Господом (Kyrios) и Духом (Рпеита) как с живыми Личностями и таким образом участвовать в "страшных животворящих тайнах"; это значит претворять догматы в литургию. Возможно и другое решение: моментальное развоплощение как отчаяние от невозможности примирения. Цивилизация находится в опасности, так как сам антропологический тип подвергается глубоким изменениям в условиях господства "культуры опошления".
Эта ситуация "кризиса" аксиологического суждения[337] серьезнее ставит вопрос о последней истине человеческого бытия, его нормативной онтологии и побуждает вернуться к архетипической структуре. Женский архетип не является проблемой — он ясно явлен в Пресвятой Богородице. Где же искать личностное и историческое выражение мужского архетипа, если Архетип Христа универсален? И здесь свое собственное, "лучезарное" и богатое импликациями решение предлагает нам иконография.
2. Иконография Деисиса
Этот мир имеет ценность только в своей отнесенности к трансцендентному. Иконография есть тот ряд подобий, через которые земное своими собственными эмпирическими и имманентными средствами выражает духовное и трансцендентное.