Это была May. Ее голова была низко опущена, а хвост выпрямлен. Она кралась на полусогнутых лапах между стеблей камыша, как будто выслеживая добычу. Темные и светлые пятна на ее шкуре переливались в лунном свете, так что могло показаться, что это мечутся чьи-то быстрые тени. Мау направилась прямо к телу Пейшенс, кошки расступились, чтобы дать ей дорогу. Все они молчали и не спускали с Мау своих узких зрачков – черных дыр в косине и псом пространстве их сияющих глаз.
May осторожно вышла на грязный берег, туда, где кончалась осока, где лежали длинные водоросли и плескалась черная вонючая вода. Кошка прижалась к земле и бесшумно перепрыгнула на грудь умершей женщины. Тело Пейшенс слегка закачалось на волнах. Глаза были открыты, но безжизненны, как два серых камешка, и уже ничего не видели. В спутанные волосы вплелись черные водоросли. Из многочисленных порезов и ран сачилась кровь, темная, как вода, в которой лежал труп. На распухших губах сидели комары. May зашипела на гнусных насекомых и одним взмахом лапы согнала их.
Затем она ласково, с осторожностью матери, целующей на ночь своего ребенка, склонила голову и, ткнувшись носом в запекшиеся губы Пейшенс, лизнула их своим маленьким розовым язычком. Потом она стала лизать ее щеку. Кошка вылизывала Пейшенс, словно это был любимый котенок, а не мертвая женщина. Исчезли грязь и кровь. Стала видна кожа, но не посеревшая кожа трупа, а теплая, розовая кожа живого человека. Кошка потерлась мордочкой о шею Пейшенс, подняла голову и посмотрела ей в глаза.
Луна скрылась за облаком. Было мгновение, когда могло показаться, что в кошачьих глазах горит настоящий огонь. Они светились, как две свечки. Луна снова выглянула из-за облака, белая и холодная, и осветила лицо Пейшенс – ее глаза были все так же открыты, но это были уже не мертвые глаза.
Их зрачки мгновенно расширились, а затем так же быстро сузились, став не больше кончика булавки или макового семечка, мгновение спустя эти точечки вытянулись – и на какую-то долю секунды в изумрудно-зеленых женских глазах, смотревших на луну, появились настоящие кошачьи зрачки. May пристально следила за всем, что происходило с лицом Пейшенс. Могло далее показаться, что кошка улыбалась.
«Бастет, защити меня… Защити меня, как защищает мать своих детей, ведь ты, давшая жизнь своим детям, всегда защищала тех, кто обращался к тебе за утешением и помощью...»
Слова падали в тишину ночи, как камни падают в глубь пруда. Голос, который произносил их, журчал в ушах Пейшенс, успокаивал и ободрял ее.
«Где же я слышал этот голос?» – думала Пейшенс в полусне. Но тут она услышала и другие голоса, – голоса, которые она уже вспоминала. Детские голоса пели высоко и тонко: «Притворись, что умерла, притворись, что умерла». А потом раздался хриплый мужской возглас: «Не вернешься никогда!»
Пейшенс вздрогнула и застонала. Перед ее глазами, как наяву, возник скарабей, сделанный из золота и изумрудов, а затем она увидела песочного цвета здания, белый дым и женщину. Незнакомка поворачивается, чтобы посмотреть на нее, на Пейшенс. Они очень похожи: она такая же высокая и темноволосая. Но лицо, которое видит ошеломленная Пейшенс, нисколько не похоже на ее лицо. Это даже не лицо, а кошачья морда с золотистыми изумрудно-зелеными глазами и острыми, как шипы, зубами.
Пейшенс вскрикнула и села. Ее руки тут же увязли в грязи. От одежды почти ничего не осталось: она болтается, как какая-то тряпка или случайно приставшая мокрая водоросль. Пейшенс удивленно смотрит на лохмотья, в которые превратилась ее блузка, на свою перепачканную грязью руку. Она едва стоит на ногах, но все-таки поднимается и выходит из зловонной воды на то, что только в этом болоте можно назвать твердой землей. Ночной ветерок покачивает камыш и сухие стебли осоки. Откуда-то издалека доносится тихое кошачье мяуканье.
Но от огромной стаи кошек не осталось и следа; и конечно, Пейшенс даже не пришло в голову искать их. Она не помнила о том, как сотни внимательных кошачьих глаз смотрели на нее; не помнила о своих приключениях на фабрике Хедара; не помнила, как поток воды вынес ее из трубы прямо в бушующую реку.
Она не помнила ни о том, что умерла, ни о том, кто и как вернул ее к жизни, не помнила, почему она оказалась в этом странном месте, которого она прежде никогда не видела, в болоте на окраине спящего города. Она растерянно покачала головой и открыла рот, чтобы высказать свое недоумение.
Но единственным звуком, разорвавшим тишину, было сдавленное кошачье мяуканье. Пейшенс испуганно закрыла рот и обернулась посмотреть, кто это так жалобно кричит.