На этот раз Пейшенс все-таки смогла улыбнуться, хотя улыбка получилась слабой и жалкой. Она остановилась у дверей, ведущих в кабинет Джорджа Хедара. Из-за двери доносились приглушенные голоса, нельзя было различить слова, но совсем нетрудно было догадаться, что внутри кто-то ссорился. Пейшенс и Сэлли переглянулись. Через мгновение из кабинета Хедара послышался звук разбитого стекла.
– По поводу вырванного сердца я просто шутила, – тихим голосом начала Сэлли и тут же возразила самой себе: – Нет, не шутила! Шутила! Нет! Да!
Пейшенс уже не обращала внимания на подругу. Она покрепче перехватила папку и постучалась в дверь.
Тишина. Пейшенс оглянулась на свою спутницу, и та ободряюще кивнула. Нужно стучать во второй раз. Но тут послышался нетерпеливый и повелительный голос Джорджа Хедара:
– Войдите!
Пейшенс глубоко вдохнула, словно перед прыжком в воду.
– Удачи тебе! – шепнула Сэлли.
Пейшенс мрачно ухмыльнулась в ответ, толкнула дверь и вошла.
Джордж Хедар сидел за огромным письменным столом, прямой и неподвижный, словно каменная статуя. Этот стол был ничуть не меньше комнаты Пейшенс. Поодаль, всего в нескольких шагах, стояла Лорел и смотрела в окно. Единственное, что свидетельствовало о только что разыгравшейся сцене, – это разбросанные по всему полу осколки разбитой лампы.
– Совсем не обязательно было из-за этого устраивать такой скандал, Лорел, – совершенно спокойно сказал Джордж.
Лорел даже не обернулась на него.
– Ты о чем, Джордж? Я что, отняла у тебя много времени?
Пейшенс подавила в себе желание собрать лежащие на полу осколки лампы. Вместо этого она решительно направилась прямо к столу Джорджа Хедара и, откашлявшись, произнесла:
– Добрый день, мистер Хедар.
Хедар даже не взглянул на нее, как будто вовсе не заметил. Лорел продолжала смотреть в окно. Пейшенс смущенно переводила глаза с него на нее:
– Э-э... Если вы хотите, чтобы я еще...
– Садитесь же, – резко оборвал ее Джордж.
Пейшенс села, неловко пристроив папку к себе на колени. Джордж, усевшись поудобнее, принялся рассматривать новую, придуманную Пейшенс эмблему «Фабрики Красоты». Художница сама ею очень гордилась. Но Хедар, пару минут посмотрев на рисунок, отложил его в сторону и разочарованно покачал головой.
– Мисс Филлипс, я недоволен, – начал он. – Не хочу сказать, что вы совсем бездарны, но...
Пейшенс чуть не потеряла дар речи, когда услышала претензии Хедара:
– Не хочу сказать, что вы совсем бездарны, но это совсем не то, чего я хотел. Даже близко не лежало. Не говоря уже о том, что это просто предел банальности! Эмблема должна запоминаться, должна быть оригинальной! Вы хоть понимаете, что это значит – «быть оригинальной»? Но что хуже всего, это совсем не то, чего я хотел. Никак не могу понять, о чем вы вообще думали.
Потрясенная такими упреками, Пейшенс едва могла вымолвить:
– Я... Мне очень жаль... Но я...
– Посмотрите хоть на этот красный цвет! – продолжал говорить Джордж, брезгливо, двумя пальцами держа рисунок. – Все не так! Я хотел темнее...
– Но я помню, – вдруг прервала его Пейшенс (ее голос все время снижался до шепота). – Вы еще особенно обратили мое внимание...
– Я знаю, что я говорил... – И Джордж продолжил, словно его и не прерывали: –А еще я терпеть не могу перекрестную штриховку.
– Но мы с вами говорили о штриховке.
– Что? – Джордж нахмурился.
Слова застряли у Пейшенс в горле.
– Наверное, я вас не так поняла, – сказала она едва слышно.
– Разумеется, не так поняли.
– Мне правда очень жаль, что так вышло, мистер Хедар. Но я ведь все могу переделать. – От отчаяния к ней даже вернулся голос. – Если вы мне дадите еще один шанс...
Он отрицательно покачал головой, с презрением оглядывая Пейшенс.
– Я не терплю некомпетентности. Никак не могу понять, почему я рассчитывал, что в ваших рисунках будет больше вкуса, чем в вашей одежде.
Пейшенс опустила голову. Что на это можно было ответить?
– И попробуйте как-нибудь сделать маникюр, – добавил Джордж.
– Но, мистер Хедар...
– Ну, ради бога, Джордж. Позволь ей переделать.
Пейшенс вздрогнула. Это Лорел, о которой она уже забыла, вдруг отвернулась от своего окна.
– У тебя всегда семь пятниц на неделе! Ведь все же сделано хорошо, и ты сам это видишь.
Джордж бросил на нее недовольный взгляд и уже открыл рот, чтобы что-то возразить, но потом, видимо, передумал. Вместо этого он снова принялся рассматривать рисунок, лежащий перед ним на столе. Прошло довольно много времени, прежде чем он вновь заговорил: