На следующее лето мы с папой и братом поехали на отдых в итальянский Риччоне. Сохраб и Шидан приехали на машине из Англии, чтобы увидеться со мной по пути в Иран, где они собирались продать маленький бирюзовый «Фольксваген» и подзаработать, перед тем как вернуться в Оксфорд. Они недолго пробыли с нами, от силы один вечер. Что случилось потом, помнит по сей день даже мой брат, который тогда был еще ребенком, и до сих пор не понимает, почему это произошло. Вот она я, влюбленная в Сохраба, в отельном номере на моей прикроватной тумбочке его фотография в рамке, а уже на следующий день я иду на пляж и встречаю Лучо. Он стал моим следующим парнем.
Лучо было 22, он был очень красив и похож на итальянского актера Марчелло Мастроянни. Мы влюбились друг в друга. Он был опытный и страстный. Он отводил меня в сосновый лес за пляжем, крепко держа за руку. Мы часами занимались любовью, и с ним я почувствовала себя настоящей женщиной. Днем я была обычной семнадцатилетней девушкой, которая приехала на отдых с отцом и братом, а под покровом ночи вела тайную жизнь, превращаясь во взрослую женщину, у которой страстный роман. Лучо был по уши влюблен, как и я.
Наша страстная переписка продолжалась долгое время, и периодически нам удавалось встречаться. Однажды в Милане, куда отец взял меня с собой в командировку, мы на весь день заперлись в номере отеля возле железнодорожной станции. Как-то раз я поехала к нему в гости, в город Кревалькоре неподалеку от Болоньи. Воспользовшись маминым отсутствием – они с Хансом были в какой-то поездке, – я выехала из школы-пансиона пораньше и, вместо того чтобы ехать напрямую домой в Женеву, заехала по пути в Италию. Там я познакомилась с семьей Лучо, у них была небольшая фабрика по производству сумок. Они устроили мне ужин в местном ресторане, и я спала в крошечном отеле недалеко от его дома. Потом он дважды приезжал ко мне, когда я училась в Испании. Наши страстные свидания остались у меня в памяти ярким воспоминанием.
Два года назад я получила от жены Лучо печальное известие о его смерти. Она также сообщала, что нашла у него мои письма и фотографии, и спрашивала, не хочу ли я их забрать. «Конечно», – сказала я, и какова же была моя радость, когда я получила огромную коробку с сотнями отправленных мной любовных писем, фотографиями, меню из ресторанов и билетами на поезд – он хранил их все.
Вернувшись после каникул в Англию, я увлеклась француженкой, с которой мы учились в одной школе. Ее звали Диэнна. Застенчивая и похожая на мальчика, она возбуждала во мне любопытство. Мы стали очень близки и потом вместе поступили в Мадридский университет. В Мадриде тогда были постоянные протесты против режима Франко и столько забастовок, что мы едва ли ходили на занятия, потому что университет был почти все время закрыт. Мы с ней делили мрачную комнатку в женском пансионе в районе улицы Свободы в центре Мадрида. Чтобы попасть в пансион ночью, нам надо было похлопать в ладоши, и тогда Серрано, у которого были ключи от нашего здания, открывал нам дверь и впускал внутрь. Мы подружились с ребятами с гуманитарно-философского факультета, на котором посещали занятия по испанистике. По вечерам мы ходили на фламенко, по воскресеньям – на корриду. В Мадриде в то время мало что происходило и все еще ощущались последствия гражданской войны. Атмосфера была гнетущей, и мне было скучно.
В тот год во время рождественских каникул моя жизнь круто изменилась. Мы с мамой, Хансом, его сыном Мартином и моим братом поехали на праздники в Швейцарские Альпы, в город Гштад. Мы остановились в Hôtel du Parc и проводили время довольно однообразно, как вдруг однажды в деревне я случайно встретила Изабель, с которой мы были лучшими подругами, когда я училась в Pensionnat Cuche, школе-пансионе в Лозанне. Родом из Венесуэлы, красивая и изысканная, она была немного старше меня, и именно с ней, тренируясь на зеркалах, я научилась целоваться по-французски. Она жила в Париже со своей мамой и сестрой, а ее отец, Хуан Лискано, был известным писателем и представителем интеллигенции Каракаса.