Отличие американского мира моды заключалось в наличии крупной торговой системы, состоящей из сотен универмагов по всей стране. Заправляли ею фирмы с 7-й авеню, не раскрывая имен своих дизайнеров. Но у талантливого публициста Элеонор Ламберт возникла идея вывести их из мастерских и поместить в центр внимания. Она основала Совет модельеров Америки и превратила Билла Бласса, Энн Кляйн, Джеффри Бина и Оскара де ла Рента в звезд. Я была без ума от нового поколения дизайнеров – Джорджио ди Сант-Анджело, Стивена Берроуза, Халстона, которые использовали мягкие ткани, джерси и яркие цвета. Все это безумно вдохновляло меня, и обратно к Ферретти я уезжала в радостном возбуждении и надежде, что смогу научиться еще большему и однажды стану создавать собственные вещи и открою свое дело в Нью-Йорке.
Вернувшись в Комо, я взглянула на ресурсы, которые были в распоряжении у Ферретти, другими глазами. Он достиг невероятного успеха, выпуская десятки тысяч шелковых шарфов и трикотажных маек, но я была уверена в том, что, используя превосходную инфраструктуру, которую он выстроил, можно было достичь большего. Меня вдохновил инновационный подход к использованию трикотажа в моделях, которые делали Джорджио ди Сант-Анджело и Стивен Берроуз, и в голове начала созревать идея. Я хотела попробовать сшить пару платьев из тканей Ферретти с принтами. Меня привлекала возможность заполнить пустующую нишу, которую я заметила в Нью-Йорке. Там мир моды существовал между двумя полюсами – на одном была дорогая дизайнерская одежды в стиле хиппи, на другом – уже приевшиеся всем платья из двустороннего трикотажа. Может, я могла заполнить ее удобными и сексуальными платьями из джерси с принтами?
Я стала проводить много времени на фабрике в пригороде Флоренции и подружилась с художником по тканям по имени Бруна. Вместе мы шили мои первые платья: платье-футболку, платье-рубашку, длинное платье-колокол и удлиненную тунику с брюками. В ход шли любые остатки тканей с принтом, которые она находила на складе с образцами. В дни, когда я работала на фабрике в Комо, я часами перебирала архивы принтов Ферретти, отбирала некоторые и умоляла Риту – правую руку Ферретти, – чтобы она сделала мне образцы.
Семья Ферретти относилась ко мне как к родной, и с ними я чувствовала себя как дома. Сын Ферретти Миммо часто бывал на фабрике и тоже мне помогал. Мы оба получали удовольствие от совместной работы. Фабрика находилась посреди очаровательной тосканской сельской местности, и мы очень вкусно ели в соседних деревнях. Ферретти поощрял мои опыты и разрешил мне обустроить себе небольшое рабочее место в помещении, где хранились образцы тканей. Я старалась вести себя тихонько, но знала, что все равно мешаю. Теперь я понимаю, что он, должно быть, видел во мне потенциал, который я в себе тогда еще не почувствовала. А еще он познакомил меня со своим портным в Милане, и мы с ним занимались драпировкой каких-то дорогих вечерних нарядов, но мне было намного комфортнее работать над созданием простеньких платьиц на фабрике вместе с Бруной.
Я не знаю, как бы сложилась моя судьба без щедрости и поддержки со стороны Ферретти. Когда я забеременела и моя жизнь резко изменилась, я все еще работала у него на фабрике. Ускоренная подготовка к свадьбе с Эгоном ускорила и мою мечту о карьере в сфере моды. Единственным, кто мог посодействовать мне в осуществлении этой мечты, был Ферретти.
– Итак, произошло следующее, – сказала я ему во время короткой поездки на фабрику посреди подготовки к свадьбе. – Я беременна, я выхожу замуж за Эгона и уезжаю жить в Америку. Пожалуйста, позвольте мне закончить все платья, над которыми я работала, и дайте мне возможность попробовать продать их в Нью-Йорке.
Ферретти улыбнулся и ответил фразой, в которой было все, о чем я только могла мечтать, и даже больше:
– Действуй. Я верю в тебя и думаю, что тебя ждет успех.
Я собрала линейку из образцов, большая часть которых была сделана с помощью Бруны из трикотажной ткани с принтами Ферретти, за исключением нескольких бархатных платьев, сшитых миланским портным. Все вещи были свободного кроя, привлекательные в своей простоте и, само собой, легко укладывались в багаж. Сто платьев поместились в одну-единственную сумку. Я была на пороге новой двери к своей будущей карьере. Оставалось только надеяться, что она откроется.
Мы с Эгоном поженились в прекрасный солнечный день, через три недели после того, как ему исполнилось 23 года. Я обожаю фотографию, на которой мы, счастливые, улыбаемся под дождем из риса у выхода из мэрии города Монфор-л’Амори. Этот снимок был сделан молодым фотографом и сестрой Марисы Берри Беренсон, которая потом вышла замуж за актера Тони Перкинса и трагически погибла 11 сентября, находясь на борту первого самолета, врезавшегося в здание Всемирного торгового центра. Эта искрящаяся эмоциями фотография напоминает мне не только о дне нашей свадьбы и о красавице Берри – прямо за нами, из всех пятисот гостей, оказался именно Ферретти! На этом счастливом снимке запечатлены два самых важных мужчины того периода моей жизни, хоть тогда я еще не знала, насколько важным окажется для меня Ферретти.