Те первые годы были сложными по многим причинам. С одной стороны, работать с Ферретти было непросто. Мои первые заказы на несколько десятков платьев определенного фасона были не тем, что он ожидал. «У меня фабрика, а не склад образцов», – повторял он. Я летала в Италию раз в месяц, умоляя уделить мне внимание. Он орал. Я плакала. «Не бросайте меня», – продолжала я упрашивать его. Платья, которые он присылал, часто не соответствовали тому, что я заказала, – не тот цвет, не тот фасон, не тот размер, все не то. И тем не менее все, что я отправляла в магазины, тут же распродавалось. Это придавало мне решимости бороться дальше.
Я была совершенно одна, без опыта, с кучей проблем. Я помню, как сидела на ледяном полу склада Air India в аэропорту Кеннеди и рассортировывала новую поставку из Италии – мне надо было зачеркнуть итальянские названия на всех бирках и переписать их по-английски. Я так и вижу себя, плачущую от холода и изнеможения, но сейчас, конечно, это воспоминание вызывает у меня улыбку. Как и то, что я устроила склад с платьями в нашей столовой и сама отправляла все заказы, параллельно заполняя счета-фактуры.
Первым принтом, который я выпустила, стал черно-белый геометрический рисунок звеньев цепи. На снимке, опубликованном в 1970 году в Women’s Wear Daily, я сидела на кубе в платье-рубашке на пуговицах с этим принтом. В 2009 году на первой официальной рождественской открытке четы Обама из Белого дома Мишель Обама, которая тогда стала новой первой леди, красовалась в платье с запа́хом с тем же самым принтом (я перевыпустила его в несколько укрупненном варианте). Какой приятный сюрприз! Спустя несколько десятилетий после выпуска модели с принтом-цепочкой рисунок все еще не потерял своей актуальности, что делает его поистине неподвластным течению времени. Хотя в момент его создания время надо мной имело большую власть. В первые два года существования моего бизнеса у меня появилось двое детей. Сказать, что у меня не было ни минуты свободного времени, – это ничего не сказать.
Все шло к тому, что я скоро перестану справляться в одиночку. Я больше не могла продолжать вести дела из дома и сняла крошечный двухкомнатный офис на Западной 55-й улице, который стал выполнять функции шоурума, склада и рабочего кабинета одновременно. Оливье, мой лучший друг из Женевы, ставший в то время фотографом, приходил помочь с байерами. Я пыталась убедить некоторые крупные торговые дома с 7-й авеню начать продавать платья. Раз за разом я получала отказ. Все как один повторяли мне одну и ту же фразу: «Широкая публика не станет покупать эти бутичковые платьица». Эту дверь открыть не получалось, зато другая, намного более важная, распахнулась после знакомства с сыном одного из бизнесменов с 7-й авеню, который решил войти в мое положение. Его звали Джонни Померанц, и он сказал, что все, что мне нужно, – это шоурум на 7-й авеню и специалист по продажам.
Мне было 25 лет, я в одиночку строила бизнес в чужой стране, и у меня совершенно не было опыта в сфере торговли одеждой.
– Я не знаю ни одного специалиста по продажам, – сказала я Джонни.
– Позвони мне через пару дней, – ответил он.
Так в моей жизни появился Дик Конрад. Ему было 39 лет, у него за плечами был огромный опыт в продажах, и он находился в поисках нового бизнеса, куда бы мог вложиться. Он рискнул и согласился стать моим партнером за оклад 300 долларов в неделю и 25 %-ную долю в компании. Мне показалось, что недельное жалованье и 25 % от того, что стоит ноль, – это пустяки. Мы ударили по рукам. Я вложила в нашу новую компанию 750 долларов, Дик – 250, и мы заключили договор аренды шоурума на 7-й авеню. Мы были в деле!
Я заказала для Дика несколько мужских рубашек из джерси Ферретти, чтобы он смог понять и на себе прочувствовать уникальность ткани. Он оценил ее. Дик знал лучших байеров специализированных магазинов и лучших универмагов страны и обзвонил их всех. Все они прибыли в наш новый шоурум по адресу 7-я авеню, дом 530, и сделали заказы. К концу 1972 года наша оптовая выручка достигла отметки в 1,2 миллиона долларов.
С Ферретти по-прежнему работалось непросто, и тем не менее он великодушно согласился дать нам четырехмесячную отсрочку по выплатам, что давало нам возможность отправить заказы и получить деньги от продаж, перед тем как нам надо было платить ему. До того, как мы пришли к такому соглашению, в какой-то момент мы настолько задержали выплаты, что мне пришлось пойти в ломбард напротив Нью-йоркской библиотеки и заложить кольцо с бриллиантом, подаренное Эгоном и моим отцом на рождение Татьяны. (Я выкупила его спустя четыре недели с сумасшедшей комиссией.)