Теперь я, конечно, знаю, что надо было читать огромные тяжеленные финансовые отчеты, которые каждую неделю исправно приносили мне Гари Саваж и Шеп Зиновой, но я их не читала. В моем понимании они заведовали финансами компании, а я отвечала за креативную часть процесса.
Правда в том, что в поездке по островам Индонезии вместе с Пауло, когда мы придумывали рекламную кампанию для «Вулкана любви», деньги были последним, о чем я думала. Я вверила заботу о финансах мужчинам из Нью-Йорка. Я понятия не имела, до какой степени мы были в долгах.
Конец настал так же внезапно, как и в тот снежный январский день, когда все мои платья вдруг стали уцениваться. На этот раз мы с Пауло были в Париже, когда мне позвонил Шеп и сказал, что я должна вернуться, чтобы лично подписать залоговую бумагу, и что банк Chemical отказывается выдавать деньги в долг, пока я этого не сделаю. Залоговая бумага? Это означало, что я могу потерять Cloudwalk и свою квартиру. Да ни за что.
Вернувшись, я осознала всю чудовищность кризиса. Десять миллионов долларов! – вот сколько компания задолжала банку. Я понятия не имела, что мы одалживали такие суммы, чтобы покрыть свои операционные расходы. Я не прочитала ни одного финансового отчета. Единственным выходом было продать компанию. «Если вы сможете», – сказал мне противный банкир.
У меня ушли месяцы на то, чтобы заключить сделку, которая могла освободить меня от обязательств перед банком. Я продала компанию большой английской фармацевтической фирме Beecham, которая начала процесс аккумулирования небольших косметических компаний, чтобы стать игроком на этом рынке. В Нью-Йорке, чувствуя, что банк загоняет меня в угол, я вкладывала все свои усилия и еще больше ресурсов в недавно выпущенный аромат «Вулкан любви». А в Лондоне, я помню, чувствовала себя такой взрослой в своем люксе в отеле Claridge’s, обсуждая с председателем совета директоров Beecham будущее своего бизнеса.
До сих пор Claridge’s остается для меня самым любимым отелем в мире, и мне было очень лестно, когда в 2010 году они попросили меня заново отделать несколько их люксов, – интерьеры получились чувственными, роскошными и статусными. Они были очень довольны результатом, и с тех самых пор эти номера постоянно забронированы. Когда я вижу свой портрет, висящий на стене в их лобби рядом с фотографиями Уинстона Черчилля и Джеки Кеннеди, я тут же вспоминаю, какой важной персоной чувствовала себя, когда останавливалась тут, несмотря на панику, связанную с долгом, нависшим надо мной, как грозовая туча, в Нью-Йорке.
Сделка, которую мы наконец заключили с Beecham, была очень удачной. Они увеличили размер суммы, которую предлагали изначально, до 22 миллионов долларов плюс лицензионные отчисления и крупная ежегодная выплата за услуги консалтинга. Я не верила своему счастью. Противный банкир получил свои деньги, а у меня оставалось еще 12 миллионов. «Победа! – написала я в своем дневнике. – Я свободна, богата, и у меня будто упала гора с плеч». Но при всем этом я также чувствовала грусть. Я продала успешный проект, у которого была душа. Но у меня не было выбора.
Так первый акт моей карьеры под названием «американская мечта» подошел к концу. Мои достижения превзошли мои самые смелые ожидания, и я испытывала невероятную гордость за товары, которые выпустила на рынок. Я построила два бизнеса и продала два бизнеса. Я достигла своей цели, став финансово независимой. Я могла отойти от дел, путешествовать по миру, и мои дети были бы обеспечены до конца своей жизни.
С одной стороны, это было как глоток свежего воздуха. Мне было 36, впервые за 13 лет мне не надо было переживать за свой бизнес, и я наслаждалась этим ощущением. С другой стороны, я чувствовала опустошение. Со временем стало понятно, что мое слово практически не имеет веса в вопросах, связанных с дизайном, качеством и, что самое главное, распространением многих товаров, которые продолжали выпускаться под моим именем. Мало-помалу мое простое маленькое платье исчезло. Платья, которые продавал Карл Розен и его компания Puritan, а также находились под влиянием стиля 80-х и стали шиться с подплечниками – как только я потеряла над ними власть, они потеряли свой узнаваемый облик. Несметное количество товаров продолжало выпускаться под моим именем, но я больше не имела отношения к их дизайну и лишилась возможности творческого самовыражения.