— Да?
— Мы работаем в одной конторе. Как говорится, производственная любовь.
С вокзальной площади послышался гудок автомобиля.
— Это меня. Ну пока. Будь здорова…
Автомобиль тронулся с места, и Мицу долго смотрела ему вслед. Она не чувствовала ни малейшей зависти к Марико, а лишь печаль оттого, что такие разные судьбы им были уготованы с самого рождения.
На платформе, где уже собралось много народу, Мицу заметила молоденькую девушку с косичками. У ее ног стоял чемодан. Пожилая женщина, вероятно мать девушки, и брат провожали ее.
— Смотри не потеряй билет, — говорила мать.
— Не волнуйся, — ответила девушка.
— Адрес у тебя в кармане, — мать беспокойно заглянула в сверток, который держала девушка. — Не забудь отправить открытку дяде.
— Ладно. Не волнуйся. Все помню, — повторяла девушка, и щеки ее краснели, как яблоки.
Глядя на нее, Мицу вспомнила, как, окончив гимназию, она впервые уезжала в Токио. Провожала ее тетка, которая, как и эта женщина, без устали давала советы, проверяла свертки, боясь, не забыла ли что-нибудь Мицу.
Мицу хорошо представляла, что ожидает эту девушку в Токио. Она будет следить за каждым своим движением, боясь, что в ней узнают деревенщину, работать с утра до вечера шесть дней в неделю, по воскресеньям ходить в кино и ночью глядеть на звездное небо. Она будет вспоминать мать и брата, родную деревню и думать о своем одиночестве.
А что ожидает Мицу?
Мицу вспомнила свою холодную комнатку в Кавадзаки. Голая, тусклая лампа; под окном, в грязном дворе оправляются пьяные, выходящие из бара. Мицу часто ложилась на кровать и, натянув до подбородка одеяло, неподвижно глядела в потолок. На душе было пусто и холодно. Девушку ожидает то же, но ее будут согревать воспоминания о матери и брате. А о ком было вспоминать Мицу, ушедшей из дому, где она всем мешала?
И вдруг Мицу подумала, что ее и теперь ожидает в Токио лишь одиночество. Она вспомнила, как однажды ночью в конце прошлого года она одна, как паршивая кошка, сидела в фасовочном цехе, грея над очагом озябшие руки. Грохотала электричка; дрожали окна, обклеенные газетами.
«Нет, больше я не хочу так жить. Не хочу!»
Если бы рядом с Мицу был человек, который согрел бы ей руки и душу, друг, с которым можно было бы посмеяться и посмотреть фильм с Исикавой!.. Если бы у нее был хоть кто-нибудь, кому она могла бы выложить свои бесхитростные жалобы!
Мицу пробежала взглядом по лицам людей, толпившихся на вокзале. Но никто не обращал внимания на невзрачную девчонку со старым чемоданом в руках. У каждого были свои заботы, свои дела. Все спешили: подходили к кассе, затем почти бежали к платформе.
— Внимание! Прибывает пассажирский поезд на Токио.
Пуская пар, мимо платформы проплыл серый паровоз, тащивший за собой обшарпанные вагоны.
Токио… Но разве что-нибудь хорошее ожидает ее там?..
И чем лепрозорий хуже Токио?.. Везде — в Синдзуку и в Кавадзаки — толпятся люди, как на этом вокзале… мешают друг другу… всем холодно, и никому нет дела до другого…
Поезд остановился, и пассажиры побежали к вагонам, стараясь опередить друг друга, чтобы занять место получше. У дверей вагонов моментально образовалась толпа.
Девушка с косами уже была в вагоне и, высунув голову из окна, разговаривала с братом и матерью. Мать достала из кармана кошелек и отдала дочери деньги.
Ударили в колокол.
«Скорей… Я еще успею».
Опять у нее перед глазами встал лепрозорий: серые, унылые, словно казармы, бараки; шум капель, которые падают по ночам со вздрагивающих деревьев. Сейчас женщины вышивают в мастерской, а Кано Таэко, наверное, сидит одна в своей комнате.
Поезд тронулся. Дым из трубы паровоза пополз по платформе, обволакивая колеса вагонов.
Мицу взяла чемодан, вышла с вокзала и медленно направилась к автобусной станции.
— Ты ли это, Морита-сан? — У входа в лечебный корпус Мицу встретила сестру Ямагата. — Опоздала на поезд?
— Да нет, — сказала Мицу, и на лице ее появилась добродушная улыбка, хорошо знакомая сестре Ямагата.
— А почему ты вернулась? — Ямагата взяла из рук Мицу чемодан и пошла в гостиную. В окнах напротив отражался розовый огонь заката. — Ну в чем дело, что случилось? — тревожно спросила Ямагата.
— Ничего. Просто я решила вернуться.
— Вернуться? Почему?
— Почему? — застенчиво пробормотала Мицу, подыскивая слова. — Я… знаете… мне… мне… А куда мне идти? — она водила пальцем по столу. — В Токио у меня никого нет… мне…
— Но ведь здесь больница для прокаженных. Здесь прокаженные.