— Я не боюсь. Сначала мне было неприятно, но теперь я привыкла.
— Что ты говоришь? Ведь ты здорова, совершенно здорова. Здесь, среди больных и страждущих, тебе нечего делать. Зачем ты вернулась?
— А как же вы здесь живете? — это было сказано так простодушно, что сестра Ямагата удивленно подняла брови.
— Мы? Мы… ведь… сестры милосердия… Мы посвятили этому всю жизнь.
— Я тоже хочу посвятить свою.
— Не шути так, Морита-сан, — Ямагата нахмурилась. — Возьми себя в руки. Такими словами нельзя бросаться под влиянием минуты. Сентиментальные гимназистки обращаются к нам с просьбой устроить их в лепрозорий. А когда они видят больных, слышат их стоны, они бледнеют от страха.
— Но ведь я уже слышала эти стоны, — Мицу умоляюще сложила на груди руки.
Она не понимала упорства Ямагата.
— Если мне нельзя здесь оставаться… я… уеду…
— Я еще ничего не сказала тебе. Допустим, ты останешься, но как твои родители отнесутся к этому?
— Папе будет все равно, я уже давно уехала из дому.
— Не знаю, что делать. Сегодня ночью ты спокойно все обдумай и, если поймешь, что это была лишь прихоть, завтра вернешься в Токио.
Мицу с улыбкой кивнула.
«Зачем сестра Ямагата так все осложняет? — подумала она. — Но если она разрешила мне остаться на эту ночь, то разрешит и на другую, и на третью, и на неделю, и на…»
— А где сейчас Кано-сан?
— Кто?
— Кано-сан. Как она себя чувствует?
— А-а-а, — Ямагата открыла окно и, повернувшись к Мицу, сказала: — После твоего отъезда у нее было очень подавленное настроение. Сейчас она в поле.
— Можно к ней сходить?
— Конечно.
Мицу выбежала из гостиной. Прошла между больничными корпусами.
Из-за серых облаков выглядывало солнце, ярко освещавшее лес и поле. На дальнем его конце работали трое больных, которые отсюда казались не больше горошин. Мицу с волнением разглядывала пейзаж, еще неделю назад вызывавший в ней тяжелое чувство. Она словно домой вернулась.
Седьмая запись Ёсиоки Цутому
В конце сентября следующего года, в один из воскресных дней, мы с Миура Марико поехали во дворец Мэйдзи. Погода была ясная, приятная. Проводился детский спортивный праздник: улицы заполняли школьники, повсюду слышался треск бенгальских огней.
Во дворце было многолюдно. Перед входом в церемониальный зал висела табличка с фамилиями десяти брачующихся пар. Среди них были и наши имена: Ёсиока Цутому и Миура Марико.
Мой старший брат и его жена, приехавшие из деревни на нашу свадьбу, помогли мне надеть смокинг, взятый по этому случаю напрокат. Нагасима, в знак старой дружбы принявший на себя обязанность встречать гостей, заглянув в передний зал, воскликнул:
— Ну и ну! Ты только посмотри, тут будто конвейер работает.
И действительно, словно по конвейеру, по коридору, ведущему в церемониальный зал, медленно плыли невесты с белой фатой на голове и женихи в черных смокингах.
— Что поделаешь! — ответил я, одергивая пиджак. — Жизнь каждого из нас тоже одно из звеньев итого конвейера. Ведь что такое личность? Пыль и прах. Даже когда умрешь, тело твое, как по конвейеру, пройдет через руки медиков.
— Что вы говорите? — возмутилась жена брата. — Ведь сегодня такой праздник!
— Да, конечно, — ответил я. — Нагасима, прошу тебя выполнять свои обязанности.
Нагасима поклонился и, посмеиваясь, пошел в передний зал. Глядя ему вслед, я вспомнил наши студенческие годы, крохотную комнату в Канда.
Тогда мы в марлевых повязках спали на грязных тюфяках под вонючими одеялами. Ели картофельную похлебку. Но слава богу, все это позади, и, кажется, мы уже сумели создать себе прочное благополучие, которое, подумал я, нужно во что бы то ни стало сохранить. Сегодня у меня свадьба, завтра я отправляюсь в свадебное путешествие, а потом сниму хорошую квартиру…
Церемония бракосочетания нас немало позабавила. Священник с маленькими усиками на розовом лице помахал над нашими головами предметом, напоминающим опахало, а затем сиплым голосом произнес речь. Марико легонько толкнула меня в бок:
— Как все это глупо!
— Дальше некуда! — шепнул я. Мы едва сдерживали смех.
По обе стороны от нас стояли родственники. Среди них был и директор нашей компании. Он стоял с серьезным видом, скрестив на груди руки.
— Ну вот мы и родственники! — сказал он, похлопав меня по плечу, когда священник закончил свою речь. — Думаю, после свадебного путешествия ты будешь работать еще лучше. Наша фирма, конечно, небольшая, и все-таки не стоит ронять фамильную честь.