— Мы должны продолжить поиски. Может, он покалечился или заблудился во время грозы. Что угодно могло случиться. — Я слышала свой спокойный голос, как будто я говорила о чем-то постороннем и безразличном мне: о религиозной заповеди или смерти далекого родственника, которого никогда не видела. — Ты отправишь всех слуг, всех крестьян на его поиски. Ты спросишь каждого отшельника и каждого монаха, которые живут в горах. Он здесь, Хито. Я знаю это. И ты тоже будешь искать вместе со всеми.
— Прошло два месяца! Боюсь, что уже слишком поздно.
— Тогда мы хотя бы найдем его тело, — сказала я резко. — Теперь оставьте дом моего мужа в покое.
Хито поклонился и ушел. Я слышала его шаги по дорожке, по гравию, которым был посыпан садик с глициниями. Потом все стихло. Мои служанки зашевелились, но это были тихие и мягкие звуки.
Несмотря на уверенный тон, которым я разговаривала с Хито, я ни в чем не уверена. Я должна знать, жив он или нет. Онага предложила съездить к старику, который живет в лесу, но я не хочу видеть его: он обманщик!
Йошифуджи должен быть жив.
54. Дневник Кицунэ
Брат так никогда и не оправился от смерти Матери. Даже через год, после обряда очищения, когда мы все вернулись к прежней жизни. Он, как и раньше, ходил с Йошифуджи охотиться, но был более сдержанным с ним. Я больше не слышала, как он смеется. Я волновалась за него: возможно, было еще какое-то сильное эмоциональное потрясение, кроме смерти Матери.
Однажды я увидела его в беседке с доской для письма и бумагами. Я спросила его, что он пишет. Брат покраснел:
— Стихи…
— Ты понимаешь поэзию? — воскликнула я.
— Да! Нет… Но я пойму ее! Я стану человеком, вот увидишь, Сестра. — Он стал убирать свои бумаги и кисточки.
— Покажи мне!
— Нет!
Я успела выхватить один листок у него из рук. Он схватился за него, но я оскалилась, будто мы все еще были лисами, и прочитала.
Бумага была белого цвета с ярко-красными прожилками: его иероглифы были, как мягко сказал бы мой учитель, «неровными».
Когда упадет последний лист, что тогда?
Ты тоже уйдешь?
— Это стихотворение? Я ничего не понимаю.
— Это не для тебя, — сказал он и с яростью выхватил листок у меня из рук.
— О чем же оно?
— О конце осени, — сказал он и ушел.
Я встряхнула головой. Он был таким странным, мой Брат. Он не хотел становиться человеком, сопротивлялся этому изо всех сил. То, что он принял это сейчас, удивило меня. Теперь он был для меня чужим и непонятным, как кролик на луне.
Как-то днем, когда я сидела одна и скучала, ко мне пришел Брат.
— Она вернулась, Сестра.
— Что?
— Жена Йошифуджи. Она вернулась.
— Почему? Ведь прошли годы! Я думала, она уже сдалась.
— Нет, для них прошло всего несколько месяцев. Даже не сезон. А чего ты ожидала? Когда он не вернулся с прогулки, они искали его, но не нашли. Я уверен, что это они позвали его жену.
— Я его жена, — сказала я машинально, но знала, что Брат говорил не обо мне. — Но прошло столько лет…
Я помотала головой, но потом вспомнила, что он не видит меня — я была за ширмой. Как всегда.
— Что она делает?
— Я думаю, плачет. Кажется, это единственная вещь, которая хорошо получается у людей. Иначе они не делали бы этого так часто.
Я нахмурилась:
— Он не хочет быть с ней. Он хочет быть со мной.
— Но она не знает этого. Сестра, что мы будем делать?
— Она ничего не сможет сделать, — сказала я.
— Она много чего может сделать. А что будет, если она призовет на помощь богов? Что если она увидит его? — Его голос дрогнул.
Брат всегда был спокойным, он так упорно сопротивлялся тому, что делали мы с Дедушкой. Что это могло значить? Почему дрожал его голос? Я встала на колени и посмотрела через ширму. По его лицу текли слезы.
— Брат? — Я отодвинула ширму. — Почему это так важно для тебя?
— Мы не можем потерять его, — сказал он и жалобно посмотрел на меня. — Он нам так нужен!
— Для того чтобы оставаться людьми? Ты это имеешь в виду? — Он заколебался, потом кивнул. — Почему мы должны отдать его ей? — продолжала я. — Однажды он уже пришел ко мне. И его боги ничего не сделали.
— Но он так же просто может уйти, Сестра. Снаружи реальный мир. Ему очень легко шагнуть из одного мира в другой!
Я вздрогнула, осознав это.
— Где он сейчас?
— С Дедушкой в его комнатах. Они читают какие-то бумаги из столицы. И они не просили меня прийти к ним.