В мой первый рабочий день мне вручили кипу старых пресс-релизов, посадили в чулан и велели практиковаться писать короткие новости. «Двухстрочники» — это неинтересные сообщения в двух предложениях, которые никто никогда не читает. Типа таких: «На прошлой неделе суд шерифа Обана признал местного рыбака виновным в краже бутылки водки и бутылки виски из супермаркета и оштрафовал его на двадцать фунтов». Или: «На прошлой неделе на шоссе А85 неподалеку от Обана столкнулись два автомобиля. Никто не пострадал. Движение было прервано на полчаса». На следующий день мне сказали уйти и не возвращаться, пока не найду шесть хороших сюжетов.
В один из первых уик-эндов мне надо было сделать сразу несколько репортажей — про выставку коров на острове Малл, сельскохозяйственное шоу в окрестностях Обана и два благотворительных чаепития. Задание звучало просто: текст и фотографии.
Я горела энтузиазмом. Можно было подумать, я не обозреваю вялую общественную жизнь заштатного городишки, а готовлю масштабный материал для какой-нибудь аналитической телепрограммы, которую смотрит вся страна. С блокнотом наперевес я атаковала дедулю, в восьмой раз подряд получившего награду за самую большую двухкочанную капусту. Я допрашивала его жестко, как узника Гуантанамо: «Докажите, что это не та же самая капуста, которую вы выставляли в прошлом году! Вы давно интересуетесь двухкочанной капустой? Чего вы пытаетесь достичь? Что вы чувствуете после этого невероятного, рекордного прорыва? На что вы планируете потратить призовые полтора фунта?»
Я ужасно смущалась, расспрашивая обладателя награды в номинации «Лучшая молодая телка», кто его питомец — мальчик или девочка и есть ли у него (нее) дети. А еще меня чуть не затоптали злобные хайлендские коровы, когда я месила грязь в тесном загоне, пытаясь сфотографировать телку-чемпионку. Заметьте — на высоких каблуках (я, а не телка). Но в целом, как мне казалось, я отлично выполнила работу. То есть четыре работы. Попивая пятнадцатилетнее «Гленморанги» в пабе «Обан Инн» в воскресенье вечером, смертельно уставшая, я искренне гордилась своими первыми достижениями на поприще журналистики и чувствовала себя прирожденным репортером. Но в понедельник утром меня спустили с небес на землю. Когда я заканчивала оформлять статью про коровью выставку, за моей спиной внезапно началось какое-то брожение.
— Гляньте! — завопила одна из трех журналисток. — Вы только посмотрите, что она натворила!
— Господи, это кошмар, — простонала другая. — Мы все влипли — по ее милости.
Я медленно обернулась. Их взгляды были устремлены на одну из моих фотографий. Я первая готова признать, что фотограф из меня никакой, но именно этим снимком я была очень довольна. Хайлендская корова — победительница выставки в Бунессане[13]. Я чуть ли не час скакала вокруг нее, выбирая удачный ракурс, а она, между прочим, едва не подняла меня на рога.
— М-м… это Фрэнсис Дон Бэг Третья, — пролепетала я. — Настоящая красавица, правда? Телка что надо, ха-ха. Лучшая из лучших. Неплохой ведь снимок, а?
— Разуй глаза, — огрызнулась дама, которая вроде бы должна была меня опекать. — Это нельзя ставить на первую полосу. Да вообще ни на какую нельзя. Читатели озвереют. Нас завалят жалобами.
Да что не так? Резкость нормальная, корова смотрит прямо в камеру, глаза томные. Вид у нее удовлетворенный. А если взглянуть под углом, даже кажется, что она улыбается. Гордый хозяин рядом с ней тоже смотрелся великолепно — если вы цените неповторимый фермерский шарм. И чем я не угодила, в самом-то деле?
— На ноги посмотри! — прошипела моя очаровательная коллега.
Эта чертова корова умудрилась встать так, что одна нога скрывалась за другой, поэтому казалось, что у нее только три ноги. Ох.
Моим первым порывом было сказать: «Да ну, подумаешь. Никто не заметит». Но они явно воспринимали произошедшее как бедствие национального масштаба. Лучше было держать язык за зубами, пока они не успокоятся. Я скорчила виноватую гримасу: дескать, простите.
— Господи боже! — раздался еще один душераздирающий вопль. — А это что такое? Она все испортила. Бедный конь. Какое унижение. У него же уши прижаты. Все сюда! Посмотрите, как она изуродовала этого прекрасного жеребца. Почему ты не поймала момент, когда уши стоят торчком? Теперь он похож на осла.
Я посмотрела на фотографию, потом — на своих коллег. Мне хотелось воскликнуть: «Ну и что?! Может, ослы и глупы, но они симпатичные. И не воображают о себе невесть что. И вообще, я вам не фотограф-анималист. В аспирантуре — между прочим, я на нее взяла кредит в три с половиной тысячи фунтов — мне не объясняли, как интервьюировать и фотографировать коров, лошадей и черномордых овец!» Но я произнесла только: